Отдана охотникам: варвары белых песков - Иванна Флокс

Мне не хотелось двигаться. Было так хорошо, как никогда ранее, и даже легкая боль от укусов на шее не умаляла того наслаждения, которое они мне подарили.

Лежа на груди варвара, прислушивалась к ускоренному сердцебиению, а когда попы коснулась мозолистая ладонь, щекоча чувствительную кожу, неосознанно дернулась.

– Смотреть, как Архош входит в тебя, было пыткой и удовольствием, – хриплым голосом прошептал Хиташ, упираясь вновь каменным членом в мои ягодицы. – Я сходил с ума, желая взять тебя снова...

Его пальцы скользнули к истекающему их семенем лону, растирая его по клитору...

– Останови меня, если ты против...

Его губы зацеловывали плечи и спину, посылая приятную дрожь по всему телу, а головка члена скользнула по клитору, надавливая на него.

Я была до безумия уставшей, но расслабленное тело не желало сопротивляться, а душа стремилась к ним, вопреки здравому мышлению.

Резкий толчок, и с моих губ снова сорвался стон, который тут же поглотил Архош, притягивая меня к своим губам.

Ситуация была совсем неправильной, безумной! Порочной! Я лежала на одном мужчине, пока другой трахал меня одичало, резко врываясь в слишком чувствительное тело, в котором уже поднималась волна нового оргазма.

Стонала, извивалась, дрожала в их руках, ощущая, как большой член заполняет меня снова и снова. Он растягивал меня до предела, цепляя каждый нерв, виртуозно доводя до нового пика блаженства, который накрыл неожиданно.

Уже в тумане помню, как кричала, извиваясь от безумного удовольствия... И как только тело расслабилось, а оргазм отпустил, провалилась в глубокий сон, впервые за всю свою жизнь действительно удовлетворенная мужчинами...

Глава 28. Как сделать ее счастливой...

Хиташ

Должен признать, когда Анья провалилась в сон, я безумно испугался. Думал, что переборщил и винил себя за несдержанность. Но уже спустя несколько минут стало понятно, что с хитарис все хорошо и она просто отдыхает.

Осторожно обтерев самку от собственных следов и обработав целебной мазью укусы, устроились по обе стороны от нее, накрывая хрупкое тело нашей пары легким покрывалом.

Я не мог заснуть, чувствовал, как эмоции переполняют меня. Сердце трепетало в груди, а душа смеялась от счастья. И пусть мы еще не победили, пусть Анья не полностью нам доверяет, это лишь вопрос времени. Мы добьемся ее расположения. Главное, что метки стоят на нежной коже нашей самки, а значит ни один самец не посмеет на нее претендовать.

Всю ночь я не сводил глаз с умиротворенного лица хитарис, изучая каждую миловидную черточку.

Я позволил мечтам взять верх, представляя, как у нашей пары начнет расти живот, говоря о том, что совсем скоро она подарит нам потомство… Двух близнецов, таких же как и мы… А что если будет девочка?! Вдруг боги решат благословить не только необыкновенной женщиной, даруя еще одну маленькую хитарис.

За своими размышлениями и мечтами я даже не заметил, как наступило утро.

Соскользнув с ложа, Архош бесшумно нашел свои штаны и жестом указал, что отправится за завтраком для нашей пары, пока я остался рядом с ней, ожидая пробуждения Аньи.

Я не представлял, как она будет вести себя теперь, и безумно боялся, что оттолкнет нас. Ведь ночная связь была лишь для того, чтобы оставить на ее теле метки и изменить запах. Но теперь… Нам предстоял тяжелый бой за ее сердце. Я намеревался выполнить данное обещание и держать член в штанах, пока она сама не позовет меня. Вот только надеялся, что ждать слишком долго не придется.

Прошлая ночь была особенной. И дело не в безумном голоде, который я испытывал изо дня в день. Мне все же выпадал шанс несколько раз касаться наших самок, и рядом с ними я не испытывал такого безумного удовольствия, которое мне подарила Анья.

Еще беспокоила наша выходка… Мы с Архошем поступили скверно. На деле, для демонстрации связи достаточно было бы предъявить метку. И хоть изменение запаха важно, вожди бы придираться к этому не стали. У некоторых, особо дотошливых самцов появились бы вопросы, но эту проблему можно было бы легко решить требованием не лезть в нашу семью.

И все же, мы не удержались, убеждая и без того перепуганную хитарис, что метку нужно закрепить… А теперь я до безумия боялся, что она раскусит наш обман и разорвет хрупкие узы, образовавшиеся между нами…

Нам следует в этом признаться… Позже… Когда Анья хоть немного привыкнет к нам. Может это и неправильно, но я не хотел ее потерять… Уже не видел жизни без нее. Когда попробовал, ощутил пленительный вкус этой женщины… Расставание с ней меня убьет!

Девушка заерзала под покрывалом, сладко мурлыкнув, и я замер, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

“Сейчас все и узнаю!”

Хитарис потянулась, морщась, видимо от боли в мышцах, так как мы вчера переусердствовали… Ладно, я… Просто не смог сдержаться, наблюдая, как эта дикая ни на кого непохожая самка объезжает брата. Я даже позавидовал ему, желая, чтобы она также села и на меня.

А когда она не стала противиться моему желанию, я потерял всякий контроль…

“Да уж! Может лучше сегодня не показываться ей на глаза?”

– М-м-м-м! – простонала Анья, вытягивая руки над головой, а от уже знакомого сладкого звука у меня вновь колом встал член.

“Да что ж такое?! Я думал хоть немного полегчает, но, казалось, стало только хуже”.

Зеленые глаза распахнулись, и Анья заморгала, привыкая к свету, струящемуся из приоткрытой шторы.

– Доброе утро! – мурлыкнула она, а чувственные губы растянулись в соблазнительной улыбке.

Словно дурак лежал на нашем ложе и, подперев голову рукой, не сводил глаз со своей пары.

– Хиташ, ты чего? – хмыкнула Анья, вздернув одну светлую бровь.

– Ты невероятно красива, – произнес в ответ ни разу не обманывая.

Я видел не так много женщин, да и наши самки казались всегда привлекательными. Но нежный трепетный образ хитарис был чем-то неземным. Будто она дочь самих богов, которой позволили снизойти до нас.

– Откуда вы такие ласковые взялись. Даже удивительно, – вновь просияла женщина, откидывая покрывало.

Забыл, как дышать, когда она вновь предстала передо мной во всей красе, поднимаясь с нашего ложа.

Словно изголодавшийся юнец. Будто мы не истязали ее полночи, ласкал взглядом чувственные изгибы, бесстыдно изучая миниатюрное тело своей