Нарисую себе сына - Елена Саринова

Люсу в пол оборота, Арса с перевязью на руке, маэстро в шляпе до ушей и Зачу. Последний никак не получался. То, нос, то рот, то глаза, вдруг начинали «теряться». Я же начинала тихо выть. И точила карандаши. Потом мочила растрескавшиеся краски. Арс, еще подростком, с синяком и на подоконнике. Люса среди ее кастрюль. И Зача… Мой любимый выходил понурым и курносым… Да чтоб мне!.. Кончилось тем, что я пролила на себя стакан с водой из-под кистей. И, уже перед рассветом устроила стирку. Заодно вымыла волосы, себя и пол в комнате. Потом ее основательно проветрила. И, закутавшись в узорное покрывало, уселась на кровать. Среди Арсов, Люс и псевдо-Зач. Птицы за окном, выходящим в пахучий после дождя садик, оповестили, что новый день наступил…

— … и на стук в дверь не отвечали. Я пришел… Зоя… Что здесь… произошло?

— Ничего. Я рисовала. Всю ночь.

— Ага… Теперь вижу… Вы завтракать спускаться собираетесь?

— Нет.

— Почему?

— Я платье выстирала.

— Святой Эразм с лебедкой…

Виторио Форче, стоящий посреди моей «мастерской», шумно вздохнул. Потом отвернулся к распахнутому настежь окну. Я, высунув из глубин покрывала руку, почесала нос:

— Я их люблю.

— Что?

— Я их всех люблю.

— А-а. Вы — про вчерашнее. Послушайте меня…

— Я их всех люблю. Но… — вскинула я потерянный взгляд. — Он у меня не выходит. Я не знаю, почему. Это какой-то… абсурд. Будто волнами размывает. Или… Я не знаю, почему…

— Зоя…

— Я его люблю. Люблю. Люб-лю.

— Зоя, конечно, вы его любите.

— Люб-лю… А теперь мне и вас… размы-ы-ы-ло.

— Да что же это такое?!

А «что же это такое»? Женские слезы. Во всей красноносой красоте. И ничего тут уже не поделаешь. Потому что соленый поток неотвратимо хлынул из глубин и понесся в сопровождении рева с элементами воя и хлюпанья. Я все это тут же «исполнила» на глазах изумленного опекуна. Или что там в его глазах было? Но, точно расширенных…

— И нечего так убиваться из-за…

— А почему я его не помню? — а почему я вообще это спрашиваю?..

— Зоя, вы еще совсем дитя. Наивное и…

— О-о-о, мама моя… Руки.

— Что? — капитан отпрянул, оказавшись как раз напротив моих мутных глаз.

— Руки ваши, — суматошно высвободила я собственную из-под покрывала и растерла по щекам слезы. — Это вы что сейчас себе позволяете? Руки свои от меня уберите.

— Вижу, вам полегчало, — мужчина, мазнув по мне сумрачным взглядом, поднялся с колен.

— И чтоб больше…

— Я понял… Я скоро вернусь. И чтоб больше мне не перечить. Иначе… — дверь, визгливо скрипнув, захлопнулась. Подхватив вслед за собой легкие оконные занавеси…

— Уф-ф-ф… Вот же дура. Дура какая. И ничего, кроме жалости не вызываю, — шлёп… Курносый Зача, оказавшийся в аккурат под моей щекой, взирал со всей строгостью будущего супруга. Я прихлопнула его сверху ладошкой. И еще раз вздохнув, закрыла глаза. — Спокойное тихое море… тихо и пусто… И как же это хо-ро… хр-р…

«Авер румма»… «Блюдрут криспум»… «Примула ган… гарден».

— Там что, какое-то тайное послание?

— А-а?.. Нет, — и снова уткнулась в тарелку с остывающими обеденными макаронами.

Виторио Форче развернулся к весящему за его спиной гербарию:

— Понятно… Латынь читаете?

— Немножко.

— Как вам платье?

Да, «как платье»? Так в пору и как раз, то, что нужно (и с карманами и с голубой любимой расцветкой), что невольно вопрос возникает: как часто он подобные подарки преподносит? И я бы даже его задала. Однако…

— Спасибо, в пору.

Капитан удивленно вскинул брови:

— И это всё? — да что ему вообще от меня нужно?

— Соскучились по скандалам? Нет настроения. И, знаете, что?

— Что? — отложил он вилку.

— Я сегодня читать буду. Основательно.

— Работу магистра?

— Угу. Вдруг, есть способ мои видения… простимулировать.

— И задать им нужный курс. Это очень хорошо. Но, надо читать вместе.

— Вслух?.. Как скажете. Я готова.

— Зоя, доешьте свои макароны. И, может, по Джелато?

— Не-ет.

Вот, все-таки, был у этого «дарового» платья один минус — уж слишком оно «в пору» — много в таком не смолотишь…

Зато, читалось после обеда легко — без обычной грузной сонливости сиесты. Да и тенистый садик с тыльной стороны дома, вполне к этому располагал. Из-за воробьев, чье гулкое чириканье приходилось перекрикивать. Вкупе со стоном разбухших после дождей деревянных качелей.

— …Более плодородные земли и берега стратегических рек по праву принадлежали племенам накейо. Это обстоятельство также способствовало ухудшению между ними отношений… Это, война, что ли? Здесь, про войну?

— Нет, — скривился прислонившийся к качельной опоре капитан. — Войны между бенанданти и накейо, в полном смысле этого слова, никогда не было. Поначалу вообще силы были очень неравными.

— В чью сторону?

— В сторону клана, конечно. Ведь, принадлежность к нему по наследству не передавалась. Было лишь право по рождению… Родовые «рубашки».

— Я помню… Лишь поначалу?

Мужчина, нахмурясь, кивнул:

— Да. Через пятьдесят лет после появления в этом мире, вопрос о пополнении рядов «оборотней Христовых» встал ребром. И клан выслал делегацию в Тайриль, к алантам. За «мудрым советом», — хмыкнул капитан. — Но, аланты их развернули, выразив тем самым невмешательство в склоку с накейо. Тогда клану пришлось искать решение проблемы в другом месте.

— Это где же?

— Отсюда далековато… Вы слышали, Зоя, о землях, южнее Чидалии? Точнее, о скоплении островов в Езоме[21], почти на экваторе?

— Еще дальше девяти наших Божьих скал?

— Да. Самый ближний к нам из той кучи и самый большой — остров Зили. Земля вечно кипящих вулканов и жутко склочных племен.

— А вы там были?

— Я? — мужчина даже замер. — Не-ет. Но, слуга моего отца там раньше бывал. А он умел очень хорошо рассказывать.

— А вы очень хорошо умеете слушать.

— Ну да, — хмыкнул капитан. — Еще с детства… Так вот, юго-западнее Зили, есть маленький остров, на который посланцы бенанданти и подались. Там живет древнее племя. Пожалуй, еще старше, чем накейо. Оно уже в те времена считалось вымирающим. А что там сейчас… Но, не в этом дело. А дело в том, что шаманы того племени владели магией крови. И уж не знаю, за какие богатства, ее секретом с бенанданти поделились.

— Потрясающе! Сначала языческая богиня Диана со своей Луной, а теперь еще и это?

— Вопрос стоял совсем ребром… Видимо.

— И зачем бенанданти эта древняя магия?

— Для обряда.

— Обряда посвящения?

— Ну да. Это одновременно и клятва преданности, и родственная привязка.

— И что, все бенанданти теперь между собой родственники? — представила я, длинное-длинное застолье. Однако мужчина мою «фантазию» обрубил:

— Это теперь мало имеет значения. Уж, скорее, чисто символическое.

— А вы