Рейчел Хокинс - Мисс Хаос

Дэвид засмеялся. И не было в этом смехе ни капли радости.

– Это все неразрывно связано, как единое целое, и так было изначально. Поэтому нас все время колбасит. – Он сложил руки на груди и продолжил: – Ты – мой паладин, я – оракул, и никуда от этого не деться. И, может, нам стоит, пока не утрясется с испытаниями и Александром, и Би…

– А Би тут при чем? – поинтересовалась я, заслоняя глаза от солнца.

На обочине припекало, пот выступил на лице, стекал под коленями; у меня крутило живот и давило в груди. И Дэвиду приходилось не лучше, судя по его болезненному выражению лица.

– Она теперь с нами повязана. И позволь напомнить, что я мог бы это предотвратить, если бы ты не лезла ко мне со своей «помощью». Я мог бы ее отыскать, и мы бы давным-давно ее вернули.

Мне так хотелось сделать ему больно, ткнуть в ребра, на худой конец, но я не могла. И сгоряча, повинуясь порыву, высказала обидные слова, что давно крутились на языке:

– На что это ты намекаешь? Что неприятности с Би случились из-за меня?

Мимо проехала машина, взметнув облако пыли. Дэвид сверкнул глазами.

– Ты же знаешь, я так не думал.

Зато я думала; мучительно размышляла и корила себя. Вот если бы рассказать ей заранее все без утайки, и не замешкаться на Котильоне, и не пускать ее вообще на этот дурацкий бал…

Вот если б не страхи и опасения, что собственный парень может превратиться в чудовище, я не перекрыла бы ему кислород и тогда он, возможно, нашел бы ее.

И мы бы спасли Би.

– Харпер, – заговорил Дэвид, – почему ты не можешь смириться, что тебе это не по зубам?

Сейчас от него так и разило прежним Дэвидом, тем самым, с которым мы беспрерывно лаялись. Неужели еще вчера я его целовала? Неужели любила?

– Тебе во все надо влезть, да? Ну признайся! И королева бала, и паладин, и председатель школьного самоуправления – ты хочешь быть всем и сразу. И в том числе моей девушкой…

Я отпрянула от него и устремилась к машине.

– Ну это мы запросто уладим, без проблем.

Дэвид в отчаянии вскрикнул, схватил меня за локоть и притянул к себе.

– Я не хочу расставаться.

Я попятилась, качнув головой.

– Все, поздно. Поезд ушел. – И я направилась к машине. На глаза навернулись слезы.

Дэвид еще постоял, упершись рукою в бок и наблюдая за проезжавшими автомобилями. Наконец он вздохнул и поплелся к машине.

Сел за руль и завел мотор, уставившись вдаль.

Я подавила тяжелый вздох. Значит, все кончено. Мы и полгода не продержались, и он порвал со мной в одночасье.

Наверное, Дэвид прав, и это действительно к лучшему.

В молчании он довез меня до дома, притормозил у калитки.

– У тебя предки вернулись, – сказал он, не заглушая мотор.

– Наверное, их вызвали в школу, и теперь меня до конца жизни продержат под домашним арестом, если не бросят в каталажку.

– Ясно, – вздохнул Дэвид и побарабанил пальцами по рулю. – Хочешь, я схожу к ним, попробую все объяснить?

Мне казалось, я вот-вот расплачусь. Стал ком в горле, и оно саднило – поразительно, что я вообще могла дышать. Я чувствовала, что сейчас разревусь как малолетка, и боялась, что это случится при нем – при парне, сидевшем рядом.

– Не нужно, я сама.

– Босс, – тихо позвал Дэвид. В полумраке салона я увидела знакомую россыпь веснушек и его подрагивающий подбородок, и слезы выступили на глаза. Я судорожно нашарила ручку и выбралась из машины.

– Завтра поговорим, – сказала я, захлопнула дверь и ушла, так ни разу и не обернувшись.

Глава 18

– А если я еще раз извинюсь, это что-нибудь изменит?

В понедельник утром я сидела в кабинете директора с родителями. У меня вспотели ноги под льняной юбчонкой и липли к кожаному креслу. Я облачилась во все белое, включая резинку для волос, чтоб подчеркнуть свою невинность, но это пока не действовало.

На правой щеке директора красовался синяк, макушка побагровела, на ней пульсировала вена. Никогда в жизни мне не доводилось видеть директора Данна в гневе – наверное, потому что до сего дня я не давала ему для этого повода, – и впервые в жизни я поняла, почему его все так боятся.

– Вы знаете, Мартин, такое поведение совсем нехарактерно для нашей дочери, – сообщил мой отец, положив ногу на ногу. – Мы сами удивлены не меньше.

– Я от страха! – Я выпучила глаза, между делом прикидывая, не пережимаю ли с невинностью. – Включилась сирена, и…

– Да, и в редакции был заперт ваш молодой человек, – со вздохом добавил директор Данн.

– Что? – ошарашенно спросила я.

Он потянулся за ручкой, взглянул на меня поверх узких очков для чтения и пояснил:

– Ко мне с утра зашел Дэвид Старк и рассказал, как не далее чем в эту пятницу вы спасли ему жизнь.

– А-а-а, – проронила я. Чего только со мной не делали – пинали и били кулаками, нападали с ножом, но все это – чепуха в сравнении с болью, которую каждый раз причиняло мне упоминание его имени. В пятницу, когда после всего случившегося я прибыла домой, родители устроили мне капитальный разнос и наш разрыв с Дэвидом ушел на второй план. Само собой, им позвонили из школы и сообщили про нападение и побег, так что мне пришлось как-то выкручиваться. Я состряпала в спешке историю – ту самую, что втюхивала теперь в кабинете директора. Мол, перепугалась, была не в себе и наломала дров. И, хотя меня наказали, родичи хотя бы перестали орать.

В ту ночь я не могла уснуть. Меня мучили мысли о Дэвиде. Вспоминалось его лицо и надтреснутый голос, когда он позвал: «Босс!» Помимо всего прочего, мы по-прежнему оставались оракулом и паладином. Попробуй-ка разорви эту связь, навеки скрепленную магией. Я ворочалась на постели, ломая голову над тем, как мы теперь будем жить в паладинско-оракульском смысле и не отразится ли это на периазме. Мне пока не хотелось встречаться с Дэвидом – видеть-то его было тошно, а заново проходить через страсти, подобные пятничным, – и подавно.

– Харпер! – Голос директора вывел меня из задумчивости. Все это время он о чем-то со мной разговаривал.

– Да, сэр, – обронила я, придвинувшись на краешек кресла.

Он вновь протяжно вздохнул, и его зеленые водянистые глаза остановились на мне.

– Я мог бы сдать вас властям. – Директор постучал по столу перевернутой ручкой. – Обвинить в нападении.

У меня душа ушла в пятки, вспотели руки.

– Да, сэр, – покорно проговорила я.

– И как минимум отчислить. – Постукивания участились, родители затаили дыхание. Я взглянула на маму. Она сидела, скрестив ноги под стулом и сложив руки на коленях. На ней тоже было все белое, за исключением бежевого белья.