Светлана Чистякова - Другой мир (СИ)

Он хотел её так, что все внутри сводило судорогами, а в паху разливался жидкий огонь. И Крис сделал шаг вперед, не дав себе времени на раздумья, обнял её за плечи, скорее сжал их, чтобы не дать пошевелиться.

"Давай же, ударь меня, поставь меня на место", — пронеслось у него в голове.

Девушка рванулась, но руки Криса крепко держали её.

Крис, прижал её к дверям и жадно поцеловал, теряя способность думать, прикусывая губу Лары, посасывая ее, пробуя на вкус, проталкивая язык в её сжатый рот. В этом не было ничего нежного, ничего романтичного — его просто трясло от дикого желания слиться с ней, стать с ней одним целым.

***

Несколько дней, проведённые в родительском доме, пролетели быстро и незаметно. Бабушка с дедушкой очень соскучились по Даньке, постоянно тискали его и никуда от себя не отпускали. Они обошли с ним все городские елки, накупили гору подарков. Рассказы малыша о том, что его папа настоящий волшебник, они восприняли как детскую фантазию. У меня же была возможность все обдумать. Я сказала родителям, что хочу съездить в Москву навестить Сергея с семьей и оставила Даньку с ними еще на пару дней, а сама вернулась в Замок. Мне нужно было серьезно поговорить с Мэллори.

Я не хотела сразу же появляться у себя в гостиной и настроила ключ на комнату Митьки, чтобы разведать обстановку и узнать последние новости.

Новости меня не обрадовали. Митька, сообщил, что вот уже три дня Кристиан не выходит из своего кабинета. В принципе, ничего странного в этом не было бы — Мэллори часто закрывался у себя в лаборатории или кабинете, проводя различные опыты; но звон разбитого стекла и грохот мебели, которые услышал Закария, приложив ухо к толстой дубовой двери, очень его обеспокоили. Меня тоже.

Герцог Мэллори никогда не был дружелюбным и общительным человеком, но с тех пор как мы с Данькой ушли в свой мир, он приходил в ярость из-за малейшего пустяка, и все старались лишний раз не попадаться ему на глаза.

Я, кажется, понимала, в чём причина подобного поведения. Я поссорила его с любимой женщиной и, малодушно смылась отмечать Новый Год с родителями. Я моментально почувствовала себя негодяйкой. Развлекалась там, веселилась, а он здесь страдал, не имея возможности ничего объяснить. " Ну, ничего. Не бывает ситуаций, из которых нет выхода, — подумала я. — Можно ведь все исправить. Сейчас схожу к себе, попробую извиниться перед Мэллори, потом….- я тяжело вздохнула, — нужно идти к Розмерте, все ей объяснить и попытаться изменить ситуацию. Мэллори, конечно, гад, каких мало, но даже он заслуживает счастья."

Решив все для себя, я помчалась к своим комнатам, перепрыгивая через две ступеньки, и едва вписываясь в повороты.

Забежав в гостиную, я поняла, что Мэллори дома — на столе стоял стакан с виски, правда нетронутый. Терпение никогда не было моим лучшим качеством, и я направилась в сторону его комнат. Однако ни в лаборатории, ни в кабинете его не было. Какой черт меня дернул посетить его спальню, я честно, не знаю. Открыв дверь, я вошла внутрь и огляделась. Мэллори в комнате не было, но из ванной доносился шум льющейся воды. Закрыв двери, и прислонившись к ним, я решила подождать. Прошло, наверное, минуты две, я даже не успела, как следует разглядеть обстановку, как вода перестала течь, и на пороге появился Мэллори. Ну и видок у него был!

Без своего обычного сюртука, рубашка расстегнута, волосы, которые он обычно забирал в хвост, распущены, глаза сумасшедшие, а на левом виске в бешеном ритме билась жилка.

Он постоял так с минуту, глядя на меня как на призрака, потом в два прыжка преодолел расстояние нас разделявшее, вцепился мне в плечи и с истинно вампирской выучкой впился в мои губы жадным поцелуем. Ну, ничего себе!

Я попыталась вырваться.

Прерывисто дыша, он оборвал поцелуй и толкнул меня на кровать. Вот тут я испугалась, он был гораздо сильнее меня. Придерживая меня одной рукой, другой — рванул на себе рубашку. Пуговицы рассыпались по полу, он выскользнул из рукавов и навис надо мной. Я на секунду замерла, любуясь его мощной мускулистой грудью. Тяжело дыша, Крис опустился на меня сверху.

— Кристиан….

— Подожди, — он крепко зажмурился. — Не говори ничего!

— Кристиан! Крис, что вы творите!?

— Замолчи, я просто… когда-нибудь нужно… у меня больше нет сил…

— Кристиан, — Я вся сжалась, не двигаясь.

— Лара, — жаркий шепот на выдохе, подавленный стон, мучительная судорога сомкнутых кольцом рук и дрожащие губы, прижимающиеся к моему виску. Вибрации желания, страсти и отчаяния в голосе отозвались в моем теле волной дрожи.

— Вы с ума сошли! — выдохнула я.

— Да…

— Я не…

— Я хочу всегда быть с тобой, я не могу без тебя… больше…, - шептал он отрывисто. — …,

….Крис был горячим, пьяным от желания, с полыхающими щеками и влажно блестящими, потемневшими губами. Он прижимался ко мне, судорожно срывая остатки одежды с себя и меня, покрывая грудь, ключицы и шею отчаянными, бесконтрольными поцелуями, натыкаясь на пальцы, целуя и их заодно. Его горячий напряженный член, прикоснулся моему к моему паху, и я окончательно потеряла голову, глотая рваные вздохи.

Он загнал меня в угол, лишил рассудка. Его руки, его губы, его судорожные движения превратили моё тело в сплошную эрогенную зону, и я чувствовала, как рушатся все мыслимые барьеры, как угасает воля, сломленная древним животным инстинктом и иссушающей жаждой наслаждения.

Я все еще сопротивлялась, сгорая от стыда и затихающих воплей полудохлой части сознания, отвечающей за мораль, хотя сама уже понимала, до чего жалкими, беспомощными и притворными выглядели мои потуги сохранить за собой право выбора. Право на индивидуальность. Право на отрешение, на отказ от его жадных прикосновений, от его разгоряченного тела.

— Пожалуйста, — голос Криса на грани слышимости, умоляющий, перетек в гортанный стон.

Твердый член потерся о мой живот, размазывая по коже теплую, липкую смазку, точно раскаленный докрасна уголь, причиняющий нестерпимую боль, — отодвинуться бы, отпихнуть, но не было сил. Чуть шершавые, узкие но сильные ладони успокаивающе гладили бедра. Но о каком успокоении могла идти речь, когда все тот же хрипловатый голос, казалось, проникал в самую душу, и слова тревожили, заводили, уговаривая довериться, открыться, разрешить…

— Не могу больше…. Лара…., пожалуйста…, я хочу тебя, целиком хочу, я с ума сойду, Лара… ты… ты для меня больше, чем…

Зажмурившись в исступлении и в каком-то испуганном, нервном смирении он шептал и шептал, не в силах остановиться, и слова срывались с его губ обрывками лихорадочных мыслей.