Дженнифер Радрин - Землю грызет мертвец

Но они доставили нас к фестивалю, и мы ехали теперь — дыр-дыр — между палатками всеамериканской цветочной выставки, мимо будущей арены состязания по поеданию бургеров, мимо аттракционов. Старье, думала я, разглядывая изношенную технику, облупившуюся краску, капающее масло. Непонятно, у кого был более печальный вид: у машин или у людей, которые снова заставляли их работать.

— Надо бы завести такое, — сказала я Коулу, кивнув в сторону многорукого чудовища, на котором скоро закрутятся люди, как тарелки на шестах у циркового жонглера. — Когда будем кого-нибудь допрашивать, можно перед допросом покатать клиента минут двадцать на такой фиговине.

— Это ж сколько денег на сыворотке правды сбережем!

— И Пит нам даст повышение.

— Мне кажется, или правда толпа здесь гуще подгорелой овсянки?

— Знаешь, чем дальше, тем труднее не наехать на ползающего младенца. Давай поставим эти бульдозеры и пойдем пешком.

Мы направились к северу фестивальной площадки, к парковке «Четырех сезонов», поставили мопеды, а шлемы забрали с собой. Дай Бог, кто-нибудь сопрет эти дурацкие игрушки, пока мы не смотрим. А если нет — я всерьез подумывала швырнуть ключи какому-нибудь глазеющему подростку.

Следующие полчаса мы брели по широкой пешеходной тропе, усыпанной щепой. Тропа тянулась через всю фестивальную площадку, вилась среди аттракционов длинной лакричной лентой, и мы шли мимо каруселей и лавок, мимо эстрад, где завораживали зрителей певцы, танцоры, комедианты, медиумы и фокусники. Но нас они не привлекли. Коул мне сказал, что у нас есть своя палатка, и это лучше с точки зрения контроля за случайными событиями. А контролировать их надо: если их оставить без внимания, они могут всю нашу операцию размазать по стене тонким слоем.

Китайские акробаты Чень Луна готовили свое представление на огромной площадке в северо-западном углу территории. Как раз сейчас вдоль аккуратных пластиковых туннелей выстроился бесконечный с виду ряд воздушных насосов, каждый размером с косметичку Кассандры. Им предстояло надуть огромную массу красного, желтого и лилового материала, который акробаты продолжали разворачивать в подобие здания. Поскольку мы с Вайлем четыре месяца назад следили за одним типом в аналогичном строении во Франции, я знала, что это получится, — но сейчас, при взгляде на сдутую конструкцию, мне это казалось невероятным.

— Ух ты, — сказал Коул, — какие они организованные.

— И аккуратные, — добавила я. — Похоже, ходить неряхами можно только гражданам США.

В ответ на мое замечание послышались писк и хихиканье. Я оглянулась посмотреть, кому это тут так смешно и кто так удачно делает вид, что смеется не надо мной.

На клетчатом пледе сидела по-турецки молодая китаянка в красных брюках «капри» и в зеленой футболке, подбрасывала младенца в воздух и ловила. Подбрасывала не как теннисный мячик перед подачей, а как футболист, вводящий мяч в игру. А мальчишка был в восторге: каждый раз он заливался смехом, и каждый раз, когда мама его ловила, начинал дергаться, требуя, чтобы она бросила его еще выше.

Я толкнула локтем Коула — по его широкой улыбке было ясно, что он тоже обратил внимание на летающего младенца.

— Знаешь, — сказала я ему, — попробуй я так покидать мою племянницу, она бы меня с головы до ног обтошнила.

— Желудок чувствительный?

— Назовем это так. Я три недели помогала за ней ухаживать, и каждый день у меня на рубашке было столько слюны, что можно выжимать в корыто для соседских котов.

Но я не жаловалась. После месяца в больнице, где мне лечили пробитый бок, сломанные ребра и коллапс легкого — последствия схватки с Тор-аль-Деган, я не могла дождаться, когда уже полечу к Эви и помогу ей возиться с новорожденной дочерью И-Джей. Это было бы забавно: молодые родители, когда я говорила с ними сразу после рождения дочери, веселились, как дети на Рождество. Но когда я приехала, девочке было уже пять дней, поспать им удавалось не более четырех часов каждую ночь, а малышка выла койотом, не умолкая стой минуты, как ее принесли домой.

— Колики, — заявил педиатр на первом осмотре, когда Эви пристала к нему, отчего И-Джей так много плачет. — Пройдет, — успокоил он нас рассеянно, и я сдержалась, чтобы не вытрясти из него стетоскоп и не дать ему — заслуженно, видит Бог — ногой по яйцам. Тим бы это сделал, но в тот момент он воспользовался случаем подремать в кресле-качалке в углу.

В этот день я нашла новый способ срывать злость.

Привезя изможденное семейство домой и оставив Эви укладывать Тима в койку, а потом кружить по гостиной с И-Джей на руках, я схватила шесть банок пепси и свалила во внутренний дворик.

Накануне ночью шел снег, укрывая морозную землю белой порошей, и теперь она играла живыми вдохновляющими цветами. Колун Тима стоял у стены красного дерева, где Тим его оставил после колки дров. Я поставила его прямее, повернула рассеянно — и тут мне в голову пришла мысль.

— Знаешь что? — тихо спросила я, вытаскивая банку из пакета и ставя на землю. — А это может оказаться очень удачно.

Я оценила дистанцию, замахнулась колуном — и опустила его со всей силы. Банка лопнула с металлическим звуком, газировка залила все вокруг. Я не могла сдержаться — улыбнулась.

Потом я свой метод спасения рассудка рассказала Эви и Тиму, но вряд ли этот метод понадобился бы китайской маме — при таком жизнерадостном и общительном мальчике. Наконец она устала и приземлила своего космонавта в прогулочную коляску с заблокированными, кажется, колесами. Когда мальчик вдруг лишился радостного движения и оказался в коляске, да еще и стоящей на тормозах, я ожидала бури протеста — но он лишь весело осклабился, сверкнув в свете уходящего дня четырьмя жемчужными зубами. Я перехватила взгляд его матери, когда она дала ему горсточку мелко нарезанных кусков сосиски и детскую чашку молока с крышкой и трубочкой.

— Потрясающий ребенок! — сказала я, улыбаясь.

Она улыбнулась в ответ:

— Спасибо.

М-да, судя по акценту, она английских слов не чертову уйму знает. Но все же я должна была спросить:

— Он всегда так радуется?

Она гордо кивнула:

— Плакать только устал или голодно.

— Ух ты, здорово. А вы из труппы акробатов?

— Да. Мой муж и я выступать оба. Но я быть раненая, — она показала на лодыжку, перетянутую по классике «сильное растяжение», — и эту неделю сидеть.

Коул вдруг метнулся вперед, напугав нас обоих.

— С ребенком что-то случилось, — объяснил он, присаживаясь перед коляской, лицом к лицу с мальчиком. Ему не хватает воздуха.

Мы с Китайской Мамой переглянулись в ужасе, одновременно заметив, как синеют у младенца губы.