Юлия Колесникова - Свора - Зов крови

Когда я устроилась на коленях у Калеба, лицо Терцо на миг заледенело, но вот он расслабился, перевел дыхание и постарался придать своему лицу миролюбивый вид. Калеб был для него как родной, но видеть и понимать, что твой ребенок вырос настолько, чтобы уже сидеть на коленях у мужчины, выше его сил. Даже несмотря на то, что я родила двух своих детей, мне было только 16 лет, а для него это почти детский садик.

Впрочем, как и для Калеба. В последнее время у нас возникали маленькие стычки относительно моего возраста. Видите ли, я так молода, что он чувствует себя неуютно, вспоминая, сколько мне лет. Даже если бы я захотела замуж, мой возраст этого не позволял. А что, позвольте спросить, делать мне, когда я понимаю, что он старше меня на… даже думать не хочу насколько он меня старше.

Несколько дней назад мы почти поссорились по поводу этой темы.

— Ну и пусть мне 16. — настаивала я, поворачиваясь к Калебу, он не смотрел на меня, а рисовал. Так он поступал всегда, когда не хотел продолжения разговора.

Выводя в маленькой тетрадке невидимое для меня изображение, Калеб на секунду поднял глаза, оценил мое воинственное настроение, и снова опустил, но продолжать рисовать не стал. Он не игнорировал меня, даже если ему очень не нравилось направление разговора.

— Нет, не ну и пусть. Это важно для меня. Мне кажется, я краду твою свободу. Думаю, возможно, придет время, и ты почувствуешь себя моей пленницей, тогда я отпущу тебя, — я нахмурилась, не понимая, о чем он говорит. Я? И его пленница? Я уже год как добровольно стала его рабой, зачем мне статус выше?

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — вскипела сразу же.

— Такой момент придет, я знаю это. Даже можно сказать жду его. День ото дня этот кошмар стает для меня явью. Ты меняешься, становишься другой. Однажды ты проснешься и поймешь, что такой старик как я тебе не нужен. — Увидев на моем лице испуг и упрямство, он поспешил мягко добавить. — Может не сегодня. И не завтра. Через год или два, это произойдет, я знаю. Надеюсь, потом ты все же вернешься ко мне. Но я тебе обещаю, что отпущу тебя

Слез было не удержать. Когда Калеб бросился ко мне, я болезненно сжалась. Не могла понять, то ли он так меня придает, то ли обижает. Откуда такое недоверие ко мне? Калеб притянул меня ближе и судорожно вздохнул.

— Ты принимаешь мои слова плохо, значит, у меня еще есть в запасе время, — отстраненно констатировал он. Я заплакала сильнее. Даже и не думала, что новость о воображаемом расставании может приносить такую боль и панический ужас. Я и смогу жить без Калеба? Действительно казалось легче отказаться от воздуха.

— Не стоит плакать. Разве это так страшно, если ты уверена в себе и мне?

— Как я могу быть уверена в себе? — спросила я охрипшим от слез голосом. Подняв на него заплаканное лицо, я пыталась разглядеть в его родных чертах, что он сейчас думает. Его лицо хранило холодность, а вот глаза были печальными. — Посмотри на меня и посмотри на себя.

Калеб неуверенно улыбнулся.

— Неужели смертные девушки все так неуверенны в себе?

— Боюсь что так, — сил ответить на его улыбку не было. Как и попросить больше не заводить таких пугающих разговоров. Что же начнется, когда я заговорю о теме, которая меня довольно давно волнует и интересует? Мне хотелось большего, кроме того что я уже имела. Мне хотелось быть с ним ближе в телесном смысле. Но я уже представляла, что он ответит на мою просьбу. Отказ будет холодным и радикально отрицательным. Хотя в прошлом году все было по-другому. Мы сдерживались, потому что я была беременна. Теперь же его совесть придумала новые причины. А может и не его совесть. Я оставляла надежду, что с ним говорил кто-то из моих родителей.

Возвращаясь из коридоров своих воспоминаний, я неожиданно поняла, что стою возле детских кроваток и разглядываю Соню и Рики. Такие милые и невинные. Они мало чем походили на меня, и в то же время, имели от меня так много черт. Хотя бы синие глаза. Я надеялась, что Логан не оставил на этих детях грязного отпечатка своей сущности. Когда-нибудь мы снова встретимся, и я покажу ему фотографии наших детей, а также сполна верну за то, что он сделал.

Возможно, родители решили, что я полностью оставила все в прошлом. Калеб же догадывался, какие планы были у меня относительно Логана и моего обращения в вампира.

— Так кто же из вас расскажет что случилось? — тихо спросила я, не отрывая взгляда от детей. Глянула мельком на родителей — так и есть, взгляды виноватые, у Калеба — настороженный, и почти отсутствующий.

— На твое имя пришло письмо. — Меня испугало то, как Калеб это сказал. Хотя по какой причине мне пугаться? И все же тон голоса и выражение лица Калеба заставляли думать о чем-то нехорошем.

Может это снова письмо от семьи Дрю? Они прислали несколько, извиняясь за Дрю, но я написала им один короткий ответ: «Мне все равно». Потому что, даже не помня, что случилось, я еще полгода жила в этом кошмаре. Постоянно заботливые взгляды в школе. Снова обязательный поход к психологу, а потом и к психиатру. Обследования в больнице и эти ужасные лиловые шрамы, ставшие теперь почти незаметными.

Тайно от всех, (хотя как от Калеба я могла спрятать свои воспоминания?) я полазила в интернете. И найдя сведения о том случае, с ужасом не только прочитала о том кошмаре, но и обнаружила страшнейшие фотографии себя и Оливье, сфотографированные, каким-то шустрым фоторепортером в ту ночь в больнице. Интересно, оставили ли члены моей семьи его в живых после такого?

Потом меня почти месяц мучили кошмары, и я будто бы вспоминала некоторые кадры из того вечера и тех месяцев, когда я болела. Но на утро воспоминания были расплывчатыми, и я решила больше себя так не мучить. Зачем стараться вспоминать такой ужас? В этом я была полностью согласна с родителями и Калебом. Трудно передать словами удивление Бет и Евы, когда они узнали, что я ничего не помню. Насколько я знала со слов Калеба, у Евы тоже имелись воспоминания о том вечере, но она ни с кем ими не делилась. Я тоже. Прошлое для того оно и прошлое, чтобы не всегда вспоминать его.

Также я так и не узнала, что случилось с Дрю. Я надеялась, на моей душе нет такого кровавого греха, как убийство, хотя разве узнаешь наверняка? В моей семье мне никто не расскажет, а остальные, я думаю, просто не знают. Оставался так же страх, что это сделал Калеб, но я позволяла себе думать, что это только предположение, как и моя вина. Спустя столько времени, я просто не хотела знать. Мне было все равно. Меня не интересовало раскаяние Оливье, в том, что она тогда сделала, что заставило Дрю повести себя именно так. У меня не было к ней жалости. Но и ненависть отсутствовала. Все прошло. Так зачем же ворошить прошлое, которое я и так не помнила?