Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская

— У меня есть просьба, — сказал Фаиз. И Асир не услышал, почувствовал, как от рычания вибрирует горло. — Мы должны допросить всех, кто приехал с Кадоримом. Не только прислугу, но и детей.

— Ты что делаешь? — Сардар перехватил вытащенный Асиром дальнострел, вцепился в него мертвой хваткой, уперев дуло себе в живот. — Давай. Стреляй, ну. Хочешь же.

Асир поднял голову. Сквозь кровавую муть в глазах он Дара почти не видел. И отчаянно, до зуда в пальцах хотелось и правда выстрелить.

— Детей не трогать, — слова давались тяжело. Руку на рукояти свело от напряжения.

— Это недальновидно. — Фаиз приблизился тоже. — Они могут знать больше, чем Кадорим. Они важнее, чем он. Это шанс не просто разобраться в замыслах Джасима, а сыграть на опережение. Он знает, что ты никогда не тронешь детей. Пользуется твоими слабостями.

— Мне очень нелегко это признавать, — вмешалась Лалия, — но, кажется, я впервые в жизни согласна с нашим бесценным господином тайным советником. Помнится, когда мне было десять…

— Я сказал — нет. Дети и слуги останутся здесь до выяснения обстоятельств. Но ни один из вас не тронет их даже пальцем. Это ясно?

— Ты совершаешь ошибку. — Фаиз отошел.

Асир разжал пальцы, впихнул Дару в руки второй дальнострел, сказал коротко:

— Проверь заряды. — Обернулся к Лалии. — Поднимайся. Мы идем стрелять.

ГЛАВА 2

Утро после праздника настало ближе к полудню. Может, остальной сераль и встал как обычно, Лин не знала. Сама она безобразно заспалась — не помешали ни голоса в общем зале, ни заглянувшая Хесса (та, правда, будить не стала и тихо вышла), ни смазка, которой, по ощущениям, стало больше, чем вчера.

На губах все еще ощущался вкус вина, винограда и владыки. На коже под кромкой халасана, который Лин так и не сняла, все еще чудилось осторожное, слегка щекотное прикосновение. В ушах звучал низкий, глубокий голос: «Ты пахнешь иначе». «Этого ты тоже не должна стыдиться». Откуда владыка взял, что Лин могла бы стыдиться поцелуя?

Это был хороший вечер. Несмотря на обжигающие и испепеляющие взгляды, чужие запахи, толпу и неизбежную неловкость. Лин хотела продлить ощущение спокойного счастья, но любая ночь рано или поздно заканчивается, даже если ухитришься растянуть ее до обеда.

Поднявшись, Лин пошла не сразу к умывальнику, как всегда, а впервые за все проведенное в серале время остановилась у зеркала. Смотреть на собственное привычное лицо было странно. Вчера смывала нарисованную красоту и не думала ни о чем, настолько глубоко погрузилась в счастливый транс. Проводила по губам смоченной в бальзаме губкой, а чудился поцелуй владыки. Заходилось сердце, между ног становилось горячо и влажно. Если бы он предложил вчера не дожидаться течки, пошла бы с ним с радостью. Но у него есть Лалия. Глупо ждать слишком многого.

И все-таки…

«Иногда это добавляет привлекательности», — Лин задумчиво обвела пальцем мочку уха. «У тебя правда сочные, — коснулась губ. — И сейчас станут еще сочнее». Вчера Лалия искренне хотела сделать Лин красивой. Скорее всего, ради владыки, но Лин все равно была благодарна. Она не знала и даже в самых смелых мечтах не думала, что может быть такой.

И волосы. Владыка любит волосы. «Во многих смыслах», — сказала Лалия, интересно, о чем это? А мастер так выразительно смотрел вчера, будто своей короткой стрижкой она оскорбила его чувство прекрасного и профессиональную гордость. Не из-за того, что короткие волосы — признак трущобных или психичек, как не уставали напоминать многие в серале. А потому что «длинные вам будут больше к лицу» и «грешно обстригать такое богатство».

Лин сняла перед сном заколки и шпильки, но ее прическа все еще не стала прежней. Даже за ночь волосы почти не растрепались, легли гладко после нескольких движений расческой.

Если мастер не забудет свое обещание и пришлет шампунь и бальзамы… даже интересно, что может выйти из ее вечно лохматой шевелюры.

«И понравится ли это владыке…»

Последняя мысль была сейчас, пожалуй, неуместной, и Лин отвернулась от зеркала. Умываться, завтракать… или уже обедать? А, неважно. Главное — никаких глупых мечтаний. Пусть все идет, как идет.

Но, странно, ей даже есть не хотелось. Взяв вместо обычного завтрака кружку кофе и булку с кунжутом, нашла Хессу — та читала, сидя на бортике бассейна.

— Доброе утро.

— Да уж, доброе, — ухмыльнулась Хесса. — Ты пропустила все самое интересное. Рассказывать, или обойдешься?

— Обойдусь, — решила Лин. — Как-нибудь потом, когда мне будет не настолько хорошо.

— Целовалась, — ухмылка Хессы стала шире. — Понравилось, даже спрашивать не надо. И еще вот это, — она почти дотронулась до ошейника, в последний момент отдернув пальцы. — Мне Сальма объяснила, что эта штука значит. Владыка оценил?

Лин откусила булку и пожала плечами. «Владыка заметил», — это она могла сказать точно, а оценил ли? И если да, то как? Жизнь покажет.

— А ты? Понравилось? — спросила, прожевав.

— Красиво было, — Хесса довольно зажмурилась. — Если бы еще не эти куры. Сальма — она ничего. Рассказывала всякое. О фокусниках, о живых картинах. Я и не представляла, что у нее в голове что-то есть, кроме кудряшек. Но остальные… — Махнула рукой, помолчала и вдруг спросила: — Как думаешь, Сардар… может прийти сегодня?

Лин снова пожала плечами.

— Праздник кончился. Для него, значит, закончилась круглосуточная работа. Все зависит от того, как он предпочитает отдыхать. Если с анхой — тогда придет.

Хесса кивнула. Старалась не показать, но нервничала, и Лин, сама себе удивляясь, спросила:

— В «караванщика и бандитов» умеешь? — в эту игру, напоминавшую привычный Лин «морской конвой», играли здесь все, но она до сих пор умудрялась ее игнорировать. — Можем ближе к вечеру пристроиться где-нибудь в зале, поучишь меня. Будешь и на виду, и как будто не ждешь.

— А… давай. И тебе тоже лучше, будто не ждешь, а то эти все…

— А мне-то чего ждать? — «эти все» было понятным: вчера обзавидовались, а сегодня обзлорадствуются, что «трущобную выскочку» так и не позвали к владыке. Иногда не нужно слышать, чтобы знать, что о тебе говорят.

— А разве…

Лин покачала головой:

— Я думаю, он будет отдыхать с Лалией.

— И ты, ну… как тебе это вообще?

Спроси Хесса прямо: «Почему не ревнуешь?» — Лин бы не смогла ответить. Может, из-за того давнего разговора про ревность, а может, потому что вчера Лалия явно ее