Сердце варвара - Руби Диксон

таким рюкзаком, поэтому я прищуриваюсь на женщин у костра. Та маленькая — другая. А вон это Стей-си. Та, которая является моей парой.

Была моей парой.

Она зажимает что-то между камнями и разговаривает с крошкой, которая машет руками и сердито что-то говорит. Они кажутся мне странными из-за их бледной окраски, отсутствия рогов и маленького телосложения. Если бы я встал рядом с ней, она бы не доставала мне до плеча. Она наклоняется, чтобы что-то поднять, и я замечаю, что у нее нет хвоста, и это зрелище меня нервирует.

Другая женщина что-то говорит, а потом они обе смотрят на меня.

Я снова занялся своим копьем, не желая, чтобы меня застукали за разглядыванием. С тех пор как я очнулся в палатке целителя, я несколько раз пытался поговорить с ней, но каждый раз получалось плохо. Это всегда заканчивается тем, что она плачет и убегает, и я не желаю этого сегодня. Возможно, ее слезы должны были бы расстроить меня больше, чем они есть на самом деле. Они расстраивают меня, но только потому, что, когда она плачет, я чувствую замешательство. Мне не нравится причинять страдания другому человеку. Я хочу утешить ее, но у меня нет слов утешения, которые я мог бы сказать.

— Ты уверен, что они выпустят тебя из лагеря с этим, брат? — Салух опускается на землю рядом со мной, скрещивая ноги. Он достает свой любимый точильный камень и нож и начинает скоблить его. — Если мама увидит это, я уверен, она прибежит.

Я фыркаю. Моя мать нянчится со мной, как будто я привередливый комплект.

— Это копье. Конечно, они не смогут помешать мне делать оружие, если мне не разрешат участвовать в охоте.

— Я подозреваю, что тебе скоро разрешат, — говорит мой брат. — Для сбора еды нужны все руки. — Он невозмутимо царапает нож о камень. Салух всегда спокоен. Всегда сдержанный. Он не выглядит так, как будто беспокойство о паре и жестоком сезоне когда-либо приходило ему в голову, хотя я знаю, что теперь у него тоже есть пара-человек, и у нее большой живот от комплекта.

— Я устал валяться без дела. Я рад, что избавился от мехов.

— Я тоже рад, что ты встал. — Мой брат долго царапает нож, а затем протягивает точилку мне. — Как твоя голова? — спрашивает он.

Я беру у него камень и провожу им по бокам своего наконечника копья, хотя оно и так острое.

— Сегодня это не больно.

— Хорошо. А твоя память?

Я качаю головой.

— То же самое.

— Ммм. Она вернется. Как Стей-си? Ти-фа-ни говорит, что она много плачет.

Я пожимаю плечами, и неприятное чувство возвращается ко мне изнутри.

— Сегодня мы не разговариваем. Она занята, и у меня много дел.

Мой брат молчит. Я знаю, что если оглянусь, то увижу в его взгляде неодобрение.

Я продолжаю затачивать наконечник копья, а затем добавляю:

— Когда я разговариваю с ней, это расстраивает ее. Я пытаюсь не расстраивать ее.

Он хмыкает. Через мгновение он добавляет:

— Она очень заботится о тебе.

— Я знаю. — Большего я не предлагаю.

— И ты ничего не помнишь о своем резонансе?

— Ничего. — Я возвращаю ему точильный камень.

На лице Салуха появляется выражение жалости.

— Твой кхай был одним из первых, кто спел для людей. Я помню, как завидовал твоему счастью. Ты так много улыбался в те дни, брат.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — в моем голосе слышится раздражение.

Он кладет руку мне на плечо и сжимает его.

— Я рад, что не потерял тебя во время обвала, но… Я бы хотел, чтобы ты снова улыбался. Стей-си тоже.

Я сбрасываю его руку со своего плеча. Это похоже на осуждение. Неужели он думает, что я не хочу вспомнить? Пара — это величайшее, на что может надеяться охотник, и моя не может смотреть на меня без слез.

— Ты думаешь, я не желаю этого?

Салух вздыхает.

— Я знаю, что желаешь. — Он снова хлопает меня по плечу, а затем поднимается на ноги.

Он уходит, и я остаюсь наедине со своими мыслями и копьем с таким острым и тонким наконечником, что оно, скорее всего, разлетится вдребезги при броске. Я с отвращением отбрасываю его в сторону. Просто еще одна вещь, которую я, кажется, не могу сделать правильно в последнее время. Может быть, мне следует сделать больше. Поговорить со Стей-си и попытаться убедить ее перестать плакать. Взглянуть на моего сына и посмотреть, пробуждает ли его лицо мои воспоминания.

Я снова бросаю взгляд на огонь. Стей-си ушла вместе со своей подругой.

Возможно, это и к лучшему. У меня мрачное настроение, и я бы просто заставил ее снова плакать.

***

Хассен и одна из желтоволосых человеческих самок возвращаются в племя в тот же день, рассказывая о странном лагере в новом каньоне. Район, который они описывают, находится в глубине территории мэтлаксов, что меня беспокоит, но этот лагерь достаточно велик, чтобы вместить всех моих людей. Я наблюдаю за своим вождем, когда ем свой водянистый суп у костра вместе с остальными. Я видел беспокойство на лице Вэктала и знаю, что мы в опасности. В воздухе витает холодный привкус сурового сезона, а мы находимся под открытым небом, в палатках. Люди выглядят хрупкими и носят много мехов, и они не смогут выдержать холод этого жестокого сезона. Они должны быть защищены.

Некоторые взволнованы перспективой нового лагеря, хотя я думаю, что мы все беспокоимся о том, что он не защищен так, как наша пещера. Мы собираемся у костра, ожидая, когда наш вождь скажет нам, что произойдет. Пока я ем, я бросаю взгляд на Стей-си, но она демонстративно игнорирует меня, сосредоточившись на комплекте в своих руках. Она приподнимает одну сторону своей туники и заправляет его под нее, чтобы накормить, и мне становится любопытно, как она выглядит без своего покрытия.

Почему я не помню даже этого?

Вэктал встает на ноги, пристально глядя на костер. Племя замолкает, вечер становится все тише. Все наблюдают за ним в ожидании.

— Это было трудное время для нас, — начинает он серьезным голосом. — Никогда наш народ не был изгнан из своего дома землетрясением. Мы потеряли все, что у нас было, наши воспоминания там и даже некоторых наших соплеменников. — Он смотрит на Варрека, в глазах которого блестят слезы. — С того дня мы искали новый дом. Но Южных пещер больше нет. Пещера старейшин непригодна для проживания. А Таушен, Рáхош и Лиз сказали, что большая соленая вода находится слишком высоко