Юлия Козырева - Лара

Почему-то после всего произошедшего моя странная влюбленность показалась мне еще более странной и как-то отошла на задний план. Острых ощущений мне в жизни не хватало: вот и дождалась.

Я осторожно распутала свои длинные каштановые волосы, которые вились от природы, пожалев, что не взяла с собой резинку. И внимательно всмотрелась в отражение глаз, которые из серых почему-то превратились в красновато-зеленые. Да, уже везде мерещатся красные глаза. Почему-то захотелось похихикать. Так, вот и истерика на подходе! Стоп! Вот разберусь со всем этим безобразием (или не разберусь…), вот тогда и буду хохотать и плакать, хоть всю оставшуюся жизнь… в психушке.

Когда я вышла из туалета, меня почему-то потянуло к двери, ведущей в тамбур. Видимо, это был особый день, везучий: в тамбуре стояла моя соседка в комбинезоне, обнимая какого-то задохлика. Как завороженная, я смотрела на то, как она вгрызается ему в шею. Это мне так сначала показалось. На самом деле она пила его кровь! Ничего особенного… кого нынче удивишь вампирами? — только не меня после больших и маленьких говорящих летучих мышей. Вдруг красноглазая подруга (теперь уж действительно красноглазая!) подняла голову и ощерилась на меня острыми зубками, а ее губки явно были в крови. Что и требовалось доказать. Я отмерла (и где только были мои инстинкты раньше?) и в следующий момент уже хватала со своего места сумку и бежала через весь вагон к следующему тамбуру. В голове билось только одно: "Кажется, я буду следующей!". Оставшееся время до прибытия поезда превратилось в беготню по поезду. Я на автопилоте снова и снова рывком открывала двери и бежала по вагону, провожаемая удивленными взглядами. От всех этих дверей на ладонях сначала появились, а потом и лопнули мозоли. Где-то в подсознании мелькнула мысль о том, что если бы ОНА хотела меня догнать, я бы не сбежала.

Поэтому я просто упала на первое попавшееся место и уставилась в окно. Не помню, кто сидел рядом и сидел ли вообще. В голове была лишь пустота, и мысли подчинялись монотонному движению поезда. Почему-то вспомнилось мое старое стихотворение, написанное еще до поступления на филфак (который, вообще, отбил охоту что-либо писать):

Мерный стук… Лишь "мгновенье,

Мгновенье, мгновенье…"

Слышу вновь средь пустынных полей.

И свое, но чужое волненье

Бьет в висок с каждым разом сильней.

Мысли скачут, гоняясь за стуком

Заржавевших железных колес.

И мне слышится крик в этом звуке:

"Эх, сейчас бы рвануть под откос!.."

Хочу обратно, в прошлое. Хочу в тишину и покой… Это все мне просто в наказание за то, что покусилась на чужое, поступилась своими когда-то железными принципами. Какой я раньше была тихой, спокойной девочкой, даже спиртного до девятнадцати лет не пробовала (потому что помнила, что маме были неприятны выпивающие люди). Это все Сережа, и крыша, съезжающая при виде него. Я отдавала себе отчет в том, что просто "пришла пора — оно влюбилось", а он попал под горячую руку. Так что во всем виноваты гормоны.

Но какая связь между всеми этими тварями, убийствами и Сережей?..

Я вздохнула и поняла, что поезд уже стоит. Из поезда я выходила с опаской: боялась увидеть кого-нибудь… не такого.

Нерешительно постояв на перроне, я отправилась в сторону метро, не понимая, куда бы еще направить стопы. Хоть я и бывала в Питере раньше, знакомых тут у меня не было. И вообще, здесь человек человеку — зверь. Интересно, а много еще таких тварей вокруг бродит? Словно в ответ на мои мысли, плеча коснулась чья-то рука:

— Госпожа хранительница? — прошелестело над ухом.

Я отпрыгнула, как ошпаренная — за мной стоял высокий темноволосый мужчина и разглядывал меня черными с красным отливом глазами. Вероятно, мое заднее место быстрее меня догадалось, кто передо мной, так как захотелось поджать хвостик (если бы он был). К тому же я понимала, что бежать бесполезно.

— Не ожидали? Но ведь в записке ясно было сказано, что вас найдут? Неужели Виктор породил такую дурочку, да еще и Глас ей доверил? — незнакомец презрительно скривился.

В желудке что-то оборвалось. Я испугалась так, как не пугалась еще до этого: значит, это не шутка Сережи? Боже, только пусть он будет жив! Я больше никогда к нему не подойду! Я даже покаюсь перед Наташей (если сама буду еще жива)…

Глава 3

Мы с Василием (так звали вампира) молча ехали на заднем сидении большого агрессивного автомобиля. Я даже не озадачилась маркой машины: как-то не до праздного любопытства, когда твой мир рушится. Я с некоторым злорадством посмотрела на то, как вампир жмется к дверке автомобиля — подальше от бедной, беззащитной девушки, коей я являюсь (осознание этого факта все чаще в последнее время приходит в мою голову). Эта странная боязнь меня началась еще на перроне, когда Василий вдруг стал принюхиваться ко мне и, как примагниченный, наклоняться все ближе к моей шее, заворожено глядя на сие место. Когда я отшатнулась, он сам отпрыгнул от меня, как ошпаренный, и с минуту хлопал удивленными глазами. Потом очнулся и приказал следовать за ним. Но меня не оставляло ощущение, что он старается держаться подальше в то время, как его явно о-очень сильно что-то ко мне притягивает. Хотя, что его так удивляет? Он же вампир — это для них обычное дело. И почему смотрит на меня глазами побитой собаки? Ей-богу, сейчас расплачусь!

Куда мы ехали, я не запомнила, хотя, наверное, стоило. Просто помню, что сначала за окном сверкали огни ночного Питера, а потом как-то незаметно они сменились лесом. Вот завезут сейчас в лес и поужинают, но, подумав, я пришла к выводу, что овчинка выделки не стоит. На кой было меня тащить в такую даль, да еще заморачиваться похищением Сережки, если хотелось просто перекусить? И что им от меня надо? Я так поняла, что этот знаком с моим отцом (или был знаком — я ничего про отца, кроме имени, не знаю, и то только потому, что отчество у меня от маминого отличается). Неужели папашка проблем подкинул? И что он мне такое оставил на хранение? Мне надоело бездействие, и я решила заговорить:

— Где…? — голос охрип от долгого молчания, — где Сергей?

Мрачный Василий осторожно покосился на меня, уже без первоначального презрения.

— В безопасности.

— Я приехала… Когда его отпустят?

— Уже…

— Что уже?

— Уже отпустили, сейчас твой дружок садится в Москве на поезд, чтобы ехать домой, — Василий криво усмехнулся, как бы говоря, что для меня все еще только начинается.

Однако я вздохнула с облегчением: все же приятно, когда не надо ни о ком, кроме себя, волноваться.

— А почему я здесь, а он в Москве? — в ответ Василий только усмехнулся. У меня возникло подозрение, что Сережу никто не похищал.