Красная Шкапочка - Жнецы Страданий

А вот у соседей их — гончаров с окраины — денег водилось немного, потому, когда померла в семье старая бабка, не на что было пригласить колдуна — отшептать покойницу. Похоронили ее за буевищем, ибо все равно знали — поднимется.

Так и случилось, встала старая через два дня и несколько седмиц ходила в деревню, скрежещущим голосом звала любимого сына. Так и пришлось тому продать корову, чтобы утихомирить мать. Но долго еще малые дети в доме гончара кричали во сне, все казалось им — скребется бабушка в дверь, хочет войти и загрызть…

Чего только не бывало. А защитить от лютого зла могли только чародеи. Они успокаивали усопших, чтобы те не стали бродячими мертвяками, накладывали охранные заклятья на жилища, скотину, людей. Они заговаривали обереги, которые были у всякого. И стоило это, ой, как недешево. Но когда стоишь перед выбором — стать кровососом, оборотнем, вурдалаком, мертвецом ходячим, изнывающим от вечного голода или злобным призраком — понимаешь, что выбора нет. Будешь голодать, ходить в лаптях и одеваться в рогожу, но денег на колдуна сыщешь.

Думала обо всем этом Лесана, идя впереди своего спутника, и сладкий огонь, пылающий у нее в груди, разгорался все жарче, а рука сама собой тянулась к ладанке, висящей на шее под исподней рубахой. Ни у кого в ее семье не было такой. Заговоренной от зова вампирьего. Этот оберег подарил Мирута на праздник Первого льда.

Но вот и родные ворота. Девушка остановилась и обернулась к провожатому. Тот нес огромные ведра без малейшей натуги и смотрел счастливыми глазами на шагающую впереди зазнобу. Дочка бортника была хороша! Русая косища, толщиной в руку спускается из-под платка на спину, щеки и нос на белом лице полыхают отчаянным морозным румянцем, но синие глаза под белыми от инея ресницами смотрят открыто и прямо.

— Давай, — протянула она руки в меховых рукавичках, собираясь забрать у парня ведра.

Тот покачал головой и поставил тяжеленные бадьи в снег у тропинки.

Девушка залилась краской, но молодого кузнеца это не смутило, он зажал малиновую от смущения спутницу между сугробом и забором и, знай себе, целовал, пользуясь тем, что от сторонних глаз их прятал опушенный снегом куст калины.

Наконец, задыхающаяся жертва вырвалась, толкнула ретивого ухажера и подхватила со снега ведра. Хорошо еще вода уже схватилась крепким ледком, не то Лесана всю бы расплескала.

Мирута засмеялся, глядя, как улепетывает от него ненаглядная. А та хлопнула тяжелой створкой ворот и с обратной стороны привалилась к ней, силясь совладать с дыханием.

— Скажи отцу, едва снег сойдет, сватов пришлем! — весело крикнул парень, и зацелованная красавица спрятала пылающее от счастья лицо в ладони. Скорей бы!

Долгожданная весна выдалась унылая и затяжная. Проклятые сугробы все никак не хотели таять. И хотя из овчинных полушубков уже давно перебрались в легкие свитки, ноздреватый снег еще лежал плешинами то тут, то там, а дни тянулись серые, ветряные, пахнущие прелой обнажающейся землей, холодные.

Семья бортника ждала сватов, досадуя про себя. Весенняя свадьба — голодная. Старый урожай почти подъели, а новый еще не засеяли. То ли дело осень! Но кузнецова сына, похоже, приспичило. И только будущая невеста ходила счастливая. Ей-то замуж хотелось, чем быстрее, тем лучше.

…Нынешний день — первый за все предыдущие седмицы — выдался солнечным, радостным. Впервые чувствовалось приближение настоящего тепла. Лесана убиралась в коровнике, когда услышала оживленные крики с улицы. Неужели? Вот так, без предупреждения? Страх, замешанный на волнении и предвкушении, стиснул трепещущее сердце. Наконец-то!

Счастливица метнулась прочь из стойла, сжимая на бегу деревянный оберег — главное доказательство любви Мируты. Но… оказалось, то не сваты. Когда девушка высунулась за ворота, по улице неспешно ехал незнакомый всадник в черной одежде. Серый в яблоках конь степенно шагал по раскисшей дороге, а рядом, торопливо кланяясь, семенил староста. Диво! С чего бы чужаку такая честь?

Но тут порыв свежего весеннего ветра сорвал с головы путника капюшон, открыв темноволосую короткостриженую голову, так стригутся только… Креффы! Да неужто? Колдун из Цитадели! Приехал искать учеников! Девушка зачарованно смотрела в спину удаляющемуся гостю.

Уже к полудню новость о приезде мага разнеслась по всему околотку. Над селением нависла гнетущая тишина. С одной стороны — велика будет честь для деревни, если крефф найдет здесь осененного Даром и заберет на обучение. Выходцы Цитадели становились либо колдунами (счастье и достаток на всю оставшуюся жизнь!), либо целителями (и эти не бедствовали), либо боевыми магами (эти жили, хотя и недолго, но сытно). С другой — расставаться с ребенком ни одной матери не захочется.

Зато уж если чадо обучение пройдет, получит бляху мага, то поселение, давшее талантливого ученика, сможет покупать услуги колдунов в полцены! Счастье! Но в деревню Лесаны креффы приезжали последний раз пять лет назад, и уехали ни с чем.

На утро следующего дня всем жителям деревни было велено являться к дому старосты и приводить с собой детей. Семья бортника тоже собралась. На диковинного гостя было посмотреть интересно, но живущая ожиданием невеста о нем думала меньше всего. Снег почти сошел! Скоро постучатся в ворота сваты кузнецов. Сердце сладко замирало, и на все остальное было… плевать!

До сумерек оставалось всего ничего, когда настала очередь Лесаниной родни показать детей страннику заезжему.

Крефф сидел у печи, прижавшись спиной к теплому камню. Девушка даже удивилась — вроде молодой, а лицо… не то что уставшее, но какое-то… Она не могла объяснить. Мужчина, сидящий перед ней, оказался высок и крепок. Не такой дюжий, как Мирута, но… куда там кузнецу даже с его пудовыми кулачищами против такого!

Жесткое лицо, заросшее колючей щетиной, было лишено всякого выражения, а в глазах… в глазах пустошь мертвая. Никогда прежде Лесана не видела такого пустого взгляда. Не отражалось в нем ни чувств, ни искорки веселья, ни любопытства, ни усталости, ни раздражительности. Ничего. И были эти глаза, без всякого выражения смотрящие из-под черных прямых бровей, такими же серыми как весеннее небо. И такими же холодными. А правую щеку креффа рассекал безобразный рваный шрам.

Все это Лесана думала, пока тяжелый взгляд мага скользил по лицам ее меньших братьев и сестер, но вот он остановился на самой девушке, и вдруг в тишине дома прозвучало негромкое:

— Подойди.

Дочка бортника застыла от ужаса, решив, будто крефф умеет читать мысли и сейчас пристыдит ее при всех, что осмелилась задумываться о выражении его глаз и уродстве лица.