Джулия Кеннер - Испорченная

Я озадаченно моргнула. Эти ноги совсем не похожи на мои. Когда я пригляделась внимательней, то руки и ноги тоже показались мне чужими. А красный цвет, ярко выделявшийся на груди белого платья, окончательно вывел меня из себя. А это, если говорить обо всей ситуации в целом, говорило о многом. Потому что единственным объяснением, которое я могла придумать, так это то, что кто-то ввел мне наркотики, и я была во власти чудовищной галлюцинации.

Хотя с другой стороны, верным может оказаться самое простое объяснение: Я медленно схожу с ума.

— Нет, не сходишь.

Я повернулась и посмотрела с высоты своего роста на приземистого, невысокого человека в зеленом пальто и потертой коричневой шляпе. Всего на голову ниже меня, он уставился на меня серьезными глазами. Ну, я бы назвала этот взгляд серьезным, если бы глаза не делали его похожим на амфибию.

— Ты не сходишь с ума, — объяснил амфибия, что только доказало мне обратное. Я имею в виду, что уже сошла с ума. В конце концов, этот странный маленький человек читает мои мысли.

Он фыркнул. — Это еще не делает тебя сумасшедшей. Это делает тебя просто человеком.

— Кто ты, дьявол тебя побери? — спросила я, удивившись возвращению своего голоса, хотя он и звучал немного по-другому. Я огляделась по сторонам, вычисляя свои шансы на побег. Конечно, я могла бежать намного быстрее, чем этот…

— Не нужно убегать, — сказал он. Он шагнул с тротуара на проезжую часть. И как будто по его сигналу, блестящий черный лимузин подъехал к обочине. Амфибия открыл заднюю дверь и кивнул. — Запрыгивай.

Я шагнула назад. — Обломись, членистоногий.

— Давай, малышка. Мы должны поговорить. И я знаю, что ты устала. Ты сегодня прошла ад. — Он кивнул в сторону переулка. — Ты хорошо поработала. Но в следующий раз помни, что ты должна их убивать, а не устраивать головную боль. Capisce?[1]

Я совершенно ничего не capisce.

—В следующий раз? — Подчеркнула я, отступая назад по переулку. — Ты имел к этому какое-то отношение? Ну нет, — сказала я, делая еще один шаг назад. — Никаким гребаным способом.

— Слишком много нужно понять, я знаю. — Он открыл дверь шире. — Почему бы тебе не присесть, Лили? Мы действительно должны поговорить.

Мое имя эхом разлетелось в ночи. Ради осторожности, я стала озираться, но вокруг больше никого не было. — Мне нужны ответы, сукин ты сын.

Он покачал головой, и я представила его цоканье, »тск, тск». — Трудно поверить, что из-за тебя вся суета, но крутая девчонка должна знать, что она делает, верно?

Я моргнула.

— Но я вижу, что ты уставилась на меня, словно я говорю на аккадском языке. Для тебя, видимо, так и есть. Ты обессилена, да? Я расскажу тебе все, а ты пройдешь тестирование… просто это не самый лучший метод. — Он покачал головой, и на сей раз »тск, тск» я услышала, а не представила. — Но будут ли они вообще меня спрашивать о чем-то? Нет. Ведь кто я такой? Всего лишь старый Клэренс, который всегда рядом, когда нужна помощь. Однако этого вполне достаточно, чтобы появился комплекс неполноценности. — Он похлопал меня по плечу, коснувшись меня до того, как я успела отступить. — Не волнуйся. Все это может подождать до завтра.

— Что за тест? А что завтра? И кто ты?

— Всему свое время. А сейчас, — сказал он, — я отвезу тебя домой.

И прежде, чем я успела спросить, как он собирался все это устроить, учитывая, что у меня не было намерения садиться с ним в лимузин, он потянулся и коснулся моего лба. — Засыпай, лапочка. Тебе нужно отдохнуть.

Я хотела запротестовать, но не смогла. Мои глаза закрылись, и последним я запомнила, как амфибия усмехнулся, когда мои колени подогнулись, и я упала на тротуар, к его ногам.

ГЛАВА 2

Я проснулась на полу ванной, обнимаясь с основанием фарфоровой подставки. В желудке было подозрительно пусто, во рту стоял противный привкус желчи.

Кроме этого, у меня не было жалоб, и факт того, что я была жива – несмотря на Лукаса Джонсона, на чудного монстра, и на незнакомого амфибию – был поводом для празднования.

В то же время, я спрашивала себя, а не было ли все это сном.

Конечно, я думала, что это был сон.

Я села, проведя пальцами по волосам, нахмурившись, когда они оказались длиннее, чем я ожидала. Я убрала руку и посмотрела на нее, осознав, что это вообще не моя рука. Так же как и не мои ногти на ногах, накрашенные изящным розовым оттенком. Пижама «Хэллоу, китти»[2] , в которую я была одета, совершенно не моего стиля.

Желчь снова подступила к горлу, когда я вспомнила, как бежала навстречу своей жизни. Схватившись за край слива, я вскочила на ноги.

Я положила ладони на столешницу и уставилась на отражение своего лица.

Кто это, черт побери?

У девочки, на отражение которой я обычно смотрела в зеркало, были лишние десять фунтов, которые никак не уходили – вероятно, потому что она не могла отказаться от батончиков Kit Kat, украденных с прилавка Movies & More[3]. Ее уши были проколоты по два раза, а в носике аккуратная сережка-гвоздик. Ее густые волосы мышиного цвета были очень коротко подстрижены, и уложены в творческий беспорядок, в стиле «никакой возни».

Отражение той девочки больше на меня не смотрело.

Теперь же, лицо обрамляли прекрасно подстриженные, угольно-черные волосы, длиной чуть выше плеч. Они были мягкими и блестящими от дорогих шампуней. Слегка изогнутые, выщипанные брови подчеркивали зеленые глаза и были приподняты, то ли в интересе, то ли в презрении. Цвет лица был идеален, в отличие от того румяного оттенка, который я привыкла видеть. Крошечные алмазные серьги-гвоздики украшали проколотые уши.

На меня навалилась странная слабость, и я поняла, что начала задыхаться.

Я опустилась на крышку унитаза, положила голову между коленями и вздохнула.

Что за фигня? 

Что, черт побери, происходит? 

Я не могу быть какой-то другой. Это было бы невозможно. Этого не могло произойти. Это нереально.

Я – это я.

«Это Я», подумала, »и я могу доказать это.»

В резко отдернула топ пижамы «Хэллоу, китти» вверх, оголяя живот. Мои пальцы исследовали упругую, нетронутую кожу, которая не была порезана. Сбитая с толку, доведенная до отчаяния, в поисках ран, я спустила талию свободных штанов вниз. И ничего не нашла. Но я это помнила. Жгучая боль. Усмешка на лице Джонсона, когда он вонзал нож. И острый запах крови и желчи, вытекающей из моего тела.

Я передернулась – дрожь, пробирающая до костей. Такого с людьми не происходит. Такого вообще ни с кем не происходит.