Анастасия Бьёрн - Рин

Ознакомительный фрагмент

– Ты собираешься остаться здесь на зиму? – спросил старик, спрятав мою добычу в тайнике, расположенном под незаметным люком прямо в земле.

– Думала над этим, – равнодушно отозвалась я, размышляя, стоит ли тратить последнюю тушку на хлеб, или приобретение меча всё же будет более целесообразным.

– Не советую тебе делать это, – неожиданно резко произнёс Бажен, – если дорога жизнь, беги отсюда.

– Объяснись, – чуть холоднее, чем обычно, предложила я, незаметно положив руку на перевязь с кинжалами.

– Люди здесь совсем потеряли голову от страха. Но не от страха перед грехом, а от страха перед пастором, – спокойно ответил Бажен, сложив руки на груди, – ты не сможешь не засветиться. Хоть ты и делаешь вид, что равнодушна и вообще забыла, как пользоваться эмоциями, я знаю – это не так.

Он вновь, сам того не замечая, перепрыгнул с деревенского «пастырь» на городское «пастор» – что выдавало его волнение.

– Мне безразлично, что здесь творится, – так же спокойно ответила я, – Люди могут придумать кучу способов умереть даже тогда, когда единственное, что от них требуется – это объединиться против того, что обитает за стенами.

– Об этом я и говорю. Ты пришла из-за стен. Ты не утруждаешь себя созданием правдивой легенды, да что говорить? Даже я сам понятия не имею, как ты там выживаешь… – во взгляде Бажена появилось нечто странное, что раньше, в том, другом мире, я могла бы принять за искру заботы, – Но именно поэтому здесь и сейчас ты – цель для пастора. Берегись его. Стоит ему узнать о тебе, а он о тебе обязательно узнает – отчёт охранников стен всегда приходит вовремя, – как он будет в курсе того, кто пришёл в нашу Богом забытую деревушку.

– Ну, судя по энергичности вашего пастора, Богом она совсем не забыта, – заметила я, убирая руку от кинжалов.

– Помни, что я тебе сказал: люди боятся его, – зачем-то повторил Бажен.

– Значит, скоро они все будут заражены скверной, – безразлично бросила я через плечо и вышла из его палатки.

У нас было не принято прощаться; я махнула рукой охранникам – чтоб те запомнили меня в случае, если появится необходимость передать мне что-то от их хозяина, и пошла вперёд, к палаткам с едой.

Выбор. Здесь была возможность для выбора.

Не люблю его до дрожи в руках: в Мире После, наличие двух и более возможностей развития событий ни к чему хорошему не приводят… Никогда.

Потому беру пять подсоленных булок, полностью проигнорировав полку со сладкой выпечкой.

– Хорошая шкурка, – радостно улыбнулась женщина, стоявшая за прилавком, разглядывая тушку убитого мною зайца, – Пять булок за неё – мало. Возьми ещё кваску, – она наклонилась и достала из-под прилавка литровую бутылку кисло-сладкого напитка.

Я была приятно удивлена – пожалуй, впервые за долгое время. Такой щедрости было не сыскать на всей территории юго-запада, а я посетила не одну деревню… Бажен сказал, что люди здесь потеряли голову от страха? Что ж, боязнь их собственного пастыря положительно влияет на местное население.

– Благодарю, – сухо сказала продавщице и быстро убрала бутыль в сумку.

Теперь можно и о ночлеге подумать… Вдохнув в последний раз запах хлеба у лотка с выпечкой, я резко развернулась и пошла в сторону спальных улиц.

Дамас был одним из наёмных стражников Десятки, осевших здесь несколько лет назад. Его дом располагался на самой близкой к воротам улице, среди жилищ таких же, как он, наёмников: неброский, но чистый, не новый, но целый – без трещин или прогнивших досок, этот дом был один из немногих, посещать которые для меня было не просто необходимостью, но и… потребностью.

– Рин, – высокий, широкоплечий мужчина сорока с небольшим лет (никогда не спрашивала точную дату его рождения), с чёрными волосами и такими же чёрными глазами, смотрел на меня, стоя в дверях своего дома.

На нём были штаны из грубой ткани и выцветшая майка, некогда бывшая такой же чёрной, как и волосы её хозяина; на ногах были простые вьетнамки, что вызвало у меня лёгкую улыбку… хотя, носи я тяжёлые ботинки по двадцать четыре часа в рабочую смену, я бы тоже предпочла для ног нечто свободное и не ограничивающее поступление воздуха к стопе.

Наверное, Дамас был красив. Я в этом мало понимала. Я знала только одно – он знает обо мне то, что позволяет ему точно также, как и мне, пользоваться нашим знакомством.

– Дамас, – отозвалась я, решив не тратить время на приветствия, и молча зашла внутрь дома.

– Ты рискуешь, приходя ко мне до темноты, – сказал мужчина, в голосе которого было столько же тепла, сколько и в моём: то есть – нисколько.

Мы знали, кто мы, и мы не видели смысла в глупом проявлении эмоций.

– Что, и ты боишься вашего нового пастыря? – с едва заметным сарказмом поинтересовалась я, доставая из сумки три булки и квас.

Одна ему, две мне, и две – на завтра. Я всё ещё не решила, останусь ли здесь надолго, потому не видела смысла выкладывать всё своё сокровище на стол. Хотя я знала – заработок Дамаса позволяет ему баловать себя булками едва ли не три раза в неделю!

Пожалуй, стоит и впрямь задуматься над вступлением в ряды наёмников. Даже за половину платы.

– Его теперь боятся все, – отозвался Дамас, внимательно следя за всеми моими приготовлениями.

– Но не ты, – я подарила ему такой же внимательный взгляд.

– Его должна бояться ты, – чуть мягче ответил стражник.

– Сегодня разве что ленивый не сказал мне об этом, – безразлично отозвалась я, откусывая от хрустящей булки и едва успевая подавить стон наслаждения.

Дамас хмыкнул. Значит, всё-таки не успела…

Мужчина прошёл к полкам, грубо прибитым к стене, и достал оттуда две глиняные кружки. Не то, чтобы у него не было других, просто Дамас знал, как я отношусь к металлу и пластику. Пить из них – мало приятного, а стеклянной посуды в Мире После почти не осталось.

– Будь осторожнее, ладно? – мужчина придвинул ко мне кружку, полную вкусного напитка, которую я тут же, под его взглядом, и опустошила, не отрывая от него глаз.

– Странно слышать от тебя подобное, – честно ответила ему, начиная разглядывать мышцы на его плечах, вздутые вены на его руках, его широкую шею, его большие, но жёсткие, как я знала, губы…

Я отложила недоеденную булку и встала из-за стола.

– Идём, – сказала мужчине, глаза которого так знакомо потемнели, а зрачки – расширились.

Дамас поднялся вслед за мной, и мы прошли в дальнюю комнату, стену которой были обиты какой-то странной тканью, изолирующей звук. Здесь стояла большая деревянная кровать, застеленная немного выцветшим, но чистым бельём, небольшая тумба и шкаф с оружием.