Тайная избранница дракона. Академия Пустынного Огня - Майя Фабер

Выбитая дверь, которая до появления Эштона открывалась наружу, частично выпала в коридор и заклинила в перекосившейся раме, перегораживая проем. К тому же выход чем-то завалило с другой стороны. Дилан уперся ладонями в дерево, напряг мышцы — дверь скрипнула, но не поддалась.

Поднявшись на ноги, я подошла к Эштону, который опустился на край моей кровати — того, что от нее осталось, — чтобы осмотреть алую полоску крови на его лбу. Издалека показалось, что капли сбегали вниз снова и снова. Дракон выглядел слегка потрепанным, но не позволял себе проявить ни капли слабости.

— Ну вот, порвал свою красивую морду, — пробормотала я, чуть качая головой, и машинально потянулась за платочком.

Эштон фыркнул, но не отстранился, пока я рылась в кармане, доставая кусочек ткани. Взгляд парня на секунду задержался на моих руках, словно тот размышлял, стоит ли позволить мне дотронуться до него.

— Дай сюда, сам справлюсь, — попытался возразить Эштон, но я лишь снова покачала головой, касаясь его кожи легким движением.

— Сиди спокойно.

Я быстро и аккуратно промокнула рану, опершись второй рукой о его плечо. Эштон вздрогнул. Его дыхание замедлилось, а мышцы напряглись под пальцами, но он не двинулся. Тонкий запах огня и песка витал над ним, напоминая о чем-то диком, но отчего-то желанном. Какое странное все же чувство.

Дилан раздраженно пнул дверь, а затем зыркнул на нас.

— Хватит нянчиться с ним, — бросил он, словно это было худшее, что можно делать в сложившейся ситуации.

— Бесит, когда ухаживают не за тобой? — Эштон вскинул бровь — и тут же смешно поморщился.

— Бесит, когда трогают мое.

Я ухмыльнулась, но решила не подливать масла в огонь. Они оба вели себя как дети.

Поискав вокруг, я нашла в углу чайничек и с удовольствием обнаружила в нем остатки воды, чтобы смочить платок. Затем попыталась хоть так промыть рану. Вышло гораздо эффективнее.

— Буря вовремя кончилась, — заметил Эштон, не сводя с меня глаз. Он выдохнул, словно пытаясь осознать происходящее и позволить себе расслабиться, но его тело все еще оставалось напряженным, готовым к любому развитию событий.

— Чересчур вовремя, — задумчиво ответила я. В ушах все еще звенело от магии. Я провела рукой по виску, отгоняя остатки гулкого шума. — Не думала, что увижу такое. Магические бури ведь такие редкие… Нам повезло.

Никто из парней не ответил, а я вдруг поняла, как это прозвучало, и исправилась:

— То есть могло быть хуже. Когда мой отец тестировал новый купол, буря была намного сильнее. И наступала волнами. Хотя, если будет еще волна, а мы без купола…

Эштон и Дилан уставились на меня, их взгляды были одинаково внимательными, но такими разными: один выражал напряженное ожидание от того, куда заведут мои мысли, другой — недоверчивую настороженность, как зверь, что готовится сражаться с неизвестной опасностью.

— Не говори ерунды, — отрезал Дилан. Даже резче, чем, вероятно, собирался. — Купол работает и всегда работал.

Я прищурилась, ощущая странное покалывание в кончиках пальцев. Мне так хотелось хоть одно сегодняшнее слово затолкать ему в глотку!

— Работает? — повторила я, медленно качнув головой. — Ну-ну.

Я демонстративно подошла к окну. Не знаю, что толкало меня, но отчего-то я была уверена в своей правоте.

Осколки стекла валялись на подоконнике. Я провела пальцем по холодному камню стены. Казалось, что он слегка дрожит. Снаружи было слишком спокойно. Слишком… неправильно.

Эштон приблизился следом, его плечо невольно коснулось моего. Он молча всматривался в пейзаж за окном и что-то искал.

— Что видишь? — спросил Дилан, не отрываясь от своей схватки с дверью.

Эштон высунулся в окно. Посмотрел в обе стороны, а затем очень медленно выпрямился и развернулся. Будто сам еще не мог понять, что увидел, но оно ему очень не понравилось.

— Купол есть, — наконец проговорил он. И, после паузы, нахмурившись еще сильнее, добавил: — Но, кажется, не весь.

Глава 27. Благодарность 

 Дилан все же открыл дверь.

Вернее, психанул и вынес ее вместе с тем, что мешало с той стороны. Это сначала он еще пытался осторожничать, не зная, есть ли в коридоре что-то ценное, но потом терпение закончилось.

Вместе с дверью и рамой к противоположной стене отлетела толстенная балка, собственно и перегораживающая проем. Я с опаской покосилась наверх — не обвалится ли вслед за балкой и сам потолок?..

— Вот и все, — бросил Дилан, вытирая ладони о форменную рубашку. Впрочем, ей было уже не навредить. Затем кивнул Эштону: — Шевелись. Везде требуется помощь.

Я понимала, что они не могли задержаться — старшекурсникам следовало проверить, кто еще пострадал и кому нужна помощь. Но все же слегка растерялась, выходя вслед за ними из комнаты.

В коридоре уже толпились адепты. Серьезно никому не досталось, но многие выглядели напуганными. Разбирали комнаты, вытаскивали уцелевшие вещи, кто-то громко командовал, кто-то переживал о новом месте для ночлега.

Перед уходом Дилан неожиданно схватил Эштона за запястье, стиснув так, что костяшки побелели. Я вздрогнула, но не успела вмешаться. К тому же это было бы небезопасно.

— Держись подальше от девчонки, — прошипел Дилан с хорошо слышимой угрозой. — В следующий раз разговор будет другим.

Эштон лишь ухмыльнулся, словно все происходящее было для него забавной игрой. Свободной рукой он легко оттолкнул Дилана, освобождаясь. Все выходило у него неспеша, с ленивой грацией, которая отличает сытых и благодушных хищников.

— Считай, что напугал, — ответил Эштон, криво усмехнувшись. — Иди уже, чего тратишь время на тупые шутки?

Дилан не стал слушать ответ. Он бросил на Эштона презрительный взгляд, затем приблизился ко мне, а его тон сменился на почти ласковый, фальшиво-сладкий:

— Будь осторожна, моя драгоценная.

Я закатила глаза, скрестив руки на груди, но не доставила ему удовольствия получить ту реакцию, на которую он надеялся.

Когда Дилан ушел, я поймала Эштона за рукав, не давая ему тоже сбежать.

— Зачем ты его бесишь?

Эштон пожал плечами, но уголки губ тронула легкая улыбка:

— Ну, у нас давние счеты, не обращай внимания. Дилан всегда считал, что может получить все, что захочет. А я таких не люблю.

В его голосе не было злости — скорее, легкое насмешливое раздражение, как если бы он не в первый раз отвечал на такой вопрос и не видел в нем