Все проклятые королевы - Паула Гальего

верить ещё до того, как попала в Эрею или даже во дворец Львов. Я отказываюсь верить, что мои друзья теперь в Аду, только потому что родились с магией. Я отказываюсь. Кроме того, теперь я знаю, что нас обманывали в многих других вещах.

Мы оба молчим. Есть нечто, что заставляет меня продолжать задавать вопросы, но я видел страх в её глазах, и сегодня… на сегодня нам и так хватит.

— Почему мы стоим здесь? — спрашивает она.

Я провожу рукой по волосам. Моё сердце ускоряет свой ритм.

— Если мы продолжим этот путь, через пару часов доберёмся до Виллы Трёх Песен. Там нас уже ждут.

— А чего мы ждём? — спрашивает она.

Я немного двигаю ногами, нервничаю, надеясь, что она не заметит, как меня пугает то, что я собираюсь сказать.

— Если мы пойдем этим путем, то доберёмся до деревни с тавернами… и с кроватями.

Её брови слегка поднимаются, и я вижу, как в её глазах появляется понимание того, что я предлагаю. Она удерживает мой взгляд, не отводя глаз, и в тот момент я готов был отказаться, но мои ноги остаются на месте, а её взгляд не отпускает.

Я думаю, она собирается назвать меня придурком, и её молчание тянется так долго, что я начинаю сомневаться в себе. В конце концов, вернуться к тому, что было, — это опасно, когда предательство и ложь всё ещё нависают, между нами, но каждая клетка моего тела требует быть рядом с ней.

Должно быть, в ней есть нечто подобное. Возможно, это то, о чём она говорила, когда сказала, что её чувства ко мне не изменятся, несмотря на всё, потому что она чуть поворачивается и идёт дальше, через лес, по тропе, ведущей к светящимся огонькам деревни.

Я следую за ней, не задавая больше вопросов.

***

Отрывки воспоминаний другой ночи всплывают в моей памяти, той, когда мы вместе переступили порог другой таверны с похожими планами.

Но сегодня всё иначе. Теперь я знаю, кто она, или, по крайней мере, пытаюсь это понять.

Пара монет обеспечивает нам комнату в единственной гостинице деревушки. Дома здесь такие же, как в том последнем селении перед границей, а трехэтажное здание гостиницы полностью построено из дерева. Хозяин говорит, что может принести нам чистую одежду и предложить воспользоваться общими банями, чтобы привести себя в порядок. Возможно, он заметил кровь. Я благодарю его и добавляю третью монету — за молчание, за то, чтобы он не задавал вопросов.

Я отказываюсь от его предложения проводить нас, сам беру ключ и поднимаюсь по узкой лестнице. Одетт идет впереди. Я слышу её дыхание — мягкое, чуть учащённое. Интересно, это усталость или всё же напряжение? Возможно, она тоже нервничает, несмотря на всё, что мы уже сделали.

Когда мы достигаем последней ступеньки, я кладу руку на её поясницу. Чувствую, как она сначала напрягается, а затем постепенно расслабляется, прежде чем мы вместе продолжаем путь к нашей комнате.

Войдя внутрь, я не осматриваю комнату. Просто жду, пока она не войдёт следом, не закроет дверь за собой и не облокотится на неё с ленивой грацией. Всё моё тело охвачено желанным ожиданием, когда она откидывает голову назад, полуприкрывает свои невероятно красивые зелёные глаза и долго смотрит на меня.

— Что ты собирался сделать? — спрашивает она, голос её чуть хрипловат.

Горло пересыхает. Этого достаточно. Всё, что нужно, чтобы показать, насколько неуместны мои мысли о ней, насколько непристойны все те желания, которые я испытываю… которые я собираюсь воплотить.

Я делаю шаг вперед и целую её, прижимая своё тело к её. Чувствую, как её мягкая грудь касается моей груди. Она глубоко вздыхает, словно этот поцелуй вырвал у неё воздух, и я притягиваю её ещё ближе. Пальцы сжимаются на её талии, и вдруг я осознаю, насколько большими кажутся мои руки на её теле, таком миниатюрном, хрупком… Но нет, не хрупком. Она уже доказала это.

Именно Одетт углубляет поцелуй, двигает бёдрами так, что они идеально соприкасаются с моими. Её тихий, сладкий стон отзывается вибрацией на моих губах и эхом в моей груди, когда она ощущает вставший член на своем животе.

Я не знаю, откуда нахожу в себе силы немного отстраниться, остановить поцелуй и встретиться с её взглядом — ясным, и прекрасным.

— Это ещё больше всё не усложнит?

Всё было бы проще, если бы она решила остаться. Если бы я рассказал ей, что она не обязана помогать нам, и она, несмотря на это, стала бы Королевой Королей, в которой так нуждаются Волки.

— Давай забудем обо всём на несколько мгновений. Я устала так себя чувствовать.

— Так?

— Злость. Грусть. Пустота. — Она качает головой. — Я останусь, я помогу вам, а потом разрушу договор с Тартало. А пока… я не хочу быть больше одна.

Чувство вины пронизывает меня насквозь, когда я понимаю, что это будет не так просто. Даже если мы оба переживем эту войну, даже если Волки победят, я не знаю, как освободить её от этого договора.

Я должен был ей сказать. Признаться прямо сейчас, рискуя потерять её. Но если она уйдёт… если она покинет нас… Я потеряю не только её. Это было бы меньшее из зол. Да, это сломало бы меня, но это был бы её выбор, и я смог бы с этим смириться. Но главное — другое: восстание останется без королевы, война в Эреа лишится поддержки, Волки навсегда окажутся под гнетом Львов, репрессии, пытки и истребление магии продолжатся.

Я проглатываю правду, оставляя эту занозу где-то между рёбрами, потому что Нирида права: я не могу рисковать и позволить ей уйти.

Часть меня, более достойная, знает, что я должен сказать правду, но другая… другая хочет затащить её в постель, стать на колени и поглотить её полностью. И сегодня я позволяю этой части взять верх. Почти слышу насмешливый голос Нириды: «Твоя похоть принимает самые ужасные решения».

Я касаюсь ее лица.

— Ты уверена?

— Поцелуй меня, Кириан, — приказывает она, её голос звучит твёрдо. — Не нарушай своих обещаний.

По телу пробегает сладкая волна удовольствия, вызванная её обжигающим взглядом и губами, которые так явно манят к запретному. Её руки скользят по моей шее, запутываются в волосах на затылке и тянут меня к себе, но я не поддаюсь, не даю ей этого поцелуя.

Схватив её за талию, я резко поворачиваю её так, что она оказывается прижатой к двери, а её бёдра теперь там, где я