Бургер для неверного мужа, или Попаданка берется за дело (СИ) - Даша Семенкова

Я как очнулась: и вправду, паруса маячили вдали. За разговором мы все пропустили. Народ рассаживался по машинам. Расходиться они не желали, собирались ехать в какой-то клуб. Я же попросила Иву подбросить меня до дома.

– Да ну, что тебе там делать одной, – возразила она. – Поехали с нами. Будет весело.

– Хватит с меня впечатлений на сегодня, – проворчала, вспоминая куколку на пристани. Все-таки у Милоша губа не дура, нельзя не признать.

– Ты про Кристину Ковач? Брось. Не принимай близко к сердцу, это же Милош. Или, если берет за живое, все-таки стоит попробовать ее одолеть? Мы едва знакомы, но, судя по всему, в ней нет ничего, кроме внешнего лоска.

– Тем более. С ней соревноваться – себя не уважать. Да и за что? Формально я этот приз уже получила.

Его чековую книжку, например. И его дом, который на ближайшие десять дней полностью в моем распоряжении. Осознание этого радовало гораздо сильнее любых развлечений, комплиментов и поклонников.

Сейчас вернусь домой, расположусь на веранде, которую не придется ни с кем делить. Возьму чашечку кофе и какую-нибудь книжку. Я ведь местных романов еще не читала. Сяду в кресло-качалку и буду на море глядеть. Хоть до самого вечера.

26.

Когда я вернулась домой, скрылась от толпы и ощущения, что кто-то вечно на меня смотрит, вдруг нахлынула обида. Перед глазами стоял образ любовницы моего мужа. Вместо того чтобы насладиться покоем, я все думала о ней. О них всех.

Наглая она всё-таки, эта Крыся. Знала, что он теперь женат, и что жена наверняка там будет. И все равно приперлась. Ещё и выставлялась на всеобщее обозрение, нет бы скромно затеряться в толпе...

Хотя о чем я. Скромность потаскушкам неведома. Чтобы изменять мужу с чужими мужиками, ещё и в открытую, надо ни стыда, ни совести не иметь.

Вспомнив дурацкую показуху с поцелуем, я почувствовала злорадство. Толпа смотрела, как молодой красивый миллионер выражает чувства к своей жене. И эта тоже смотрела. Наверняка бесилась от ревности, ей-то он даже ручкой не помахал. С ней только по темным углам теперь будет шоркаться...

– Миленькая азорра, а чего вы такая печальная? Уже скучаете по мужу, да? – в комнату вошла Желька. В руках ее было блюдо, накрытое крышкой, а в глазах сочувствие. – Ну-ну, они ведь ненадолго уехали. Не успеете оглянуться, и вернутся... А я тут кое-что выпросила на кухне.

Поставив блюдо на столик, она с торжественным видом открыла крышку. Под ней оказались персики. Спелые – комнату наполнил аромат. Целая горка. Учитывая мой обычный голодный паек – настоящая роскошь.

– Ну вот, вы уже улыбаетесь. Надеюсь, поделитесь со своей Желькой?

– Здесь нам двоим объесться хватит... Погоди, дай почищу.

Взяв маленький нож из своего волшебного набора, я принялась снимать мохнатую кожицу. Острое лезвие резало тонко, чтобы ни миллиметра душистой сочной мякоти не пропало зря. Не вытерпев, отрезала дольку, ещё не дочистив, и отправила в рот.

Спелый. Сладкий как мед, вкуснейший – такие только на юге можно отведать, чтобы на ветке созрел. Как тут не улыбнуться.

Какие у меня ещё радости! Только дорваться до вкусняшек, да и в этом ограничивают. Друзья, родня, поклонники и коллеги, с которыми общались по-приятельски, остались в прошлой жизни. А у Николины Ризман никого не было. У меня на ее месте тем более.

Впервые я в полной мере осознала, насколько одинока...

– Вот, бери. Вкусно – ум отъешь.

Не позволяя улыбке сползти с лица, я разложила очищенные дольки по краю тарелки и взялась за следующий фрукт. Когда руки заняты делом, некогда унывать. А если старательно изображать радость, то рано или поздно ее почувствуешь – мозг поверит мимическим мышцам. По крайней мере, так моя подружка говорила. Она увлекалась психологией, вечно читала какие-то такие статьи.

– Спасибо, азорра. Балуете вы меня. Из собственных ручек кормите, – в голосе Жельки зазвенели слезы.

Я подняла на нее взгляд: и правда, глаза на мокром месте. Она-то с чего?

– Сама не знаю, чего-то вдруг нахлынуло. Может, от доброты вашей. Я ведь здесь одна совсем, друзья-подружки в родном селе остались. Нет, люди в доме хорошие, но они старше, все мне дочка да дочка. А я маму вечность уже не видела... – она шмыгнула носом. – Одна радость, лакомство какое на кухне выпросить.

Она сунула в рот еще кусочек и принялась жевать с грустной физиономией...

Стоп. Она ведь сейчас мои собственные мысли озвучила, едва не слово в слово!

Как так? Телепатка она что ли, скрытая? Или в воздухе такие настроения носятся? Когда только вошла с этим подносом, выглядела веселой и довольной. Ладно бы я ее отругала, наоборот же – угостила вкусненьким.

– Чем ты режешь свое угощение? Не забыла, что нож непростой? – произнес голос ангела. – Немедленно подумай о хорошем! Как можно такое уныние предлагать, и кому – девушке, которая о тебе заботится...

– Нож? – растерянно пробормотала я. Желька взглянула с удивлением.

– Что такое, азорра, неужели пальчик порезали? А то дайте-ка я сама, негоже чтобы хозяйка для служанки старалась.

– А мне нравится. Не все же тебе со мной возиться. Сейчас ты у меня гостья, идет?

Она смущенно улыбнулась, а я сделала вид, будто присматриваюсь, какой бы персик выбрать. Сама же изо всех сил пыталась избавиться от упаднических мыслей и сосредоточиться на чем-то приятном. Я ведь приехала совсем с другим настроением. О чем в тот момент думала?

Ах, да. Об отдыхе. Одиночестве, но нет том, которое печальное, а о покое. Когда не нужно ничего делать и никуда торопиться, а можно сидеть, покачиваясь в кресле, овеваемой морским бризом, и наслаждаться шумом прибоя и далеким гулом городских улиц. Смотреть, как чайки кружат над водой.

Надо попросить чего-нибудь прохладительного и отправиться на веранду. Что я, в самом деле, порчу себе и другим такой прекрасный день.

Но сначала поедим, иначе снова придет Лука, обнаружит неучтенные лакомства и начнет пилить. Я ловко очистила сразу три штуки, нарезала и предложила Жельке. Украдкой наблюдая за выражением ее лица.

Оно менялось на глазах. После первой дольки девушка перестала хмуриться. После третьей – села поудобнее, перестав стараться держать спину безупречно прямой. Когда мы расправились с новой порцией, она выглядела совершенно расслабленной. Потянулась и нехотя встала,