Его. Моя. Луна - Кира Райт

хотела, чтобы даже я видел эту её слабость, которой она стыдилась. И ни за что не попросила бы меня спасти его, чтобы не причинить мне боль. Но если больно ей, мне тоже ведь больно. А потому разве мог я оставить его там? И как бы я дальше жил, глядя как она угасает с каждым днём?

Ради чего? Собственной гордости? Собственничества? Разве стоит оно того?

Хотя к нему в реальности, а не во сне я всё же ревновал. Видел, как сильно её тянет. И то, как сильно она сопротивляется, набрасываясь на меня, стоит только оказаться с ней в комнате. Как она пытается оттолкнуть его, будто специально демонстрируя, что она со мной. Видимо, потому что подсознательно сама боится не удержаться. Но волка это только заводило. И когда он предложил присоединиться к нам, я задумался об этом впервые.

Первой реакцией было оторвать ему то, чем он собирается присоединяться к МОЕЙ Рине. А потом…

Я смотрел на неё спящую, закусывающую губы от того, как сильно ей там его не хватает. На него – на крыльце, на нашем диване, на коврике: побитого, слабого, но с упёртостью больного на голову продолжающего находиться рядом с нами. Мне было даже жаль его, когда видел его утром после наших с Риной ночных игрищ. Я бы свихнулся.

И он, кажется, планомерно шёл именно по этому пути. Его глаза горели, он психовал. Я чувствовал его своей силой альфы. Ведь он уже был в моей стае…

Но помимо этого всего я чувствовал его жажду. Волк не любил её. Но лишь потому, что кажется он даже не знает, что это такое. Вряд ли вообще умеет кого-то любить. Оправдывает себя и своё присутствие тут в таком унизительном для альфы положении своими коварными планами, а потом смотрит как побитая собака на неё в этом шёлковом коротком халатике и прячет реакцию своего тела от нас. Будто бы мы все тут слепые и тупые.

Я сочувствовал ему. Пусть он был отморозком. Но я знал, что он за неё подохнет, если будет нужно. Ведь уже пошёл на сделку со мной, лишь бы обрести призрачный шанс видеть её чаще и показать ей, какой он весь крутой альфа. А прежде позволил ей уйти ко мне из того ангара, чтобы спастись, когда она едва не отказалась от его метки. Да и думая, что я её брат, он не стал убивать меня. И я был почти уверен, что это лишь бы ей боль не причинять, хотя он в таком не сознается. Но если учитывать, что он из стаи чёрных волков, то это вообще верх благородства.

А ведь Рина – не обычная оборотница. Её может пожелать не только альфа чёрных, но и любой чокнутый, кто прознает про её дар и возможности. И какая бы она у меня ни была умная и сообразительная, всё же она самочка – хрупкая по сравнению с нами. А значит, её всегда нужно защищать и держать в поле зрения.

И вот тут я начал думать о том, что если однажды меня не окажется рядом, то вряд ли кто-то ещё станет защищать мою Рину так же, как стал бы я– даже ценой своей жизни. У всех её охранников и заступников есть чем рисковать. И только мы с волком привязаны к ней намертво. Тогда почему бы не использовать и этот шанс?

Всё же я должен обеспечить её безопасность. А тут такой вариант.

Не буду лукавить, что мысль использовать волка и прогнать маячила в моей голове, хотя я её никогда бы не озвучил, в отличие от Рины. Но если у нас правда появятся дети, то как можно лишить оборотня возможности общаться со своим ребёнком? Это было бы жестоко даже для чёрных волков, а в моей голове и вовсе не укладывалось.

Вот и выходило, что нужно либо принимать как-то волка и пытаться научить его правильно относиться к Рине, чтобы он не причинил ей вреда, а потом жить долго и счастливо большой семьёй. Либо уж тогда выпроваживать его сразу, и лишиться возможности завести милых таких котят…

Какой-то ну очень непростой выбор. Который осложнялся ещё и тем, что Рину волк бесил прямо. В обычной жизни.

В душе не бесил. Это я заметил.

И вопреки доводам разума, глядя на то, как она выгибается в его руках и подставляет грудь для его поцелуев, я возбуждался сам. Может так работает наша связь, что если хорошо ей, то удовольствие испытываю и я? Но в тот момент ревности не было. Было желание присоединиться и сделать ей ещё лучше, чем есть.

Чем я, собственно, и занялся. После того, как удостоверился, что он не напал на неё и не заставлял.

А вот утром, увидев её белоснежную горную львицу (в жизни их не видел, даже не знал раньше, что бывают вообще такие), осознал, что решение принято за нас. Рине было некомфортно в любом другом виде, кроме своей пумы. Она скучала по ней. И эта её тоска чувствовалась всегда, когда она обращалась. Теперь же пума вернулась. После того, как мы оказались вместе втроём. И это может значить только то, что теперь всё правильно. Что так и должно было быть. Что так и задумывалось Небом. Или Луной. Неважно, кто во что верит.

Главное, что Рина обрела себя.

А мы, оборотни, привыкли всегда больше доверять своим зверям, чем доводам разума. Поэтому хотя я вовсе не представлял себе такую вот совместную жизнь, всё равно твёрдо решил, что сделаю всё, чтобы наша странная семья могла существовать. Ведь эти двое так и продолжат рычать друг на друга при случае. Хотя справедливости ради, возможно, именно этого и не хватало Рине в наших отношениях. Уж очень у нас всё ровно и гладко. А я же вижу, как ей иногда прямо хочется прицепиться и порычать. Так не на что. Зато теперь у неё поводов – хоть отбавляй.

Даже усмехнулся.

Удивительно складывается жизнь…

Попав в лабораторию, я мечтал всего лишь выжить. Такая малость казалась тогда невозможной. Увидев её, мечтал о ней так долго, что казалось, прошла вечность, прежде чем встретил её снова. Решив остаться рядом с ней вопреки всему, мечтал, что однажды она меня заметит и разглядит, а потом полюбит. И это тоже временами казалось невозможным, хотя я верил искренне. Теперь я мечтаю о детях, но и подумать не мог, что чтобы обрести