Наследник для зверя - Анна Григорьевна Владимирова

настоящий хищник. Встреть я такого в лесу, вряд ли мне было бы комфортно. Да и встреча с ним в допросной ничем не уступала — мы будто в лесу и встретились, и он кинулся и разодрал в клочья все, кем я была. А все вокруг меня пытаются убедить, что так и должно быть, что все правильно и естественно, и не нужно дурить и сопротивляться.

Харт уже ждал у распахнутой двери, когда я дошла до машины.

— Почему ты сказал, что я пришла к тебе сама? — подняла на него взгляд, когда представилась возможность.

— Потому что ты пришла.

— Зачем ты мне лжешь? — сузила я глаза на его лице. — Теперь я не могу доверять твоим словам?

— Это я не могу доверять твоим, — хмуро глянул он на меня. — А теперь мы, кажется, квиты.

— Прямо товарно-денежные отношения… — все тяжелей дышала я.

— Такая она — взрослая жизнь, Донна, — равнодушно констатировал он.

— Живи в ней сам, мистер прокурор! — выпалила я. — А я не оставлю попыток от тебя избавиться!

— Я слышал утром. Мне можно не повторять, — совершенно спокойно заметил он и добавил с нажимом: — Садись.

Глава 15

Когда он надавил на газ, выезжая на объездное шоссе, я привычно вжалась в спинку кресла. Если бы не звонок от мамы, еще бы и зажмурилась.

— Привет, мам, — нарочито бодро ответила я, повышая голос.

— Привет, родная, как ты?

— Хорошо. Мы едем… куда-то.

— К тебе домой, — прорычал Харт и прибавил газу еще.

— Ко мне домой! — вскричала я от страха и зажмурилась, тихо добавив: — Если доедем, конечно…

— Родная, может, потом к нам заедете? Отец писал Ронану — очень хотел с ним поговорить, но он не ответил…

— Мой отец просил тебя о встрече сегодня, — повернулась я к Харту.

Тот только зло сузил глаза на дороге:

— Заедем после твоей квартиры.

— Сказал, заедем после моей квартиры, — передала я матери.

— Отлично! — просияла она. — Мы вас ждем.

— Да сбавь ты чертову скорость! — закричала я, убрав телефон.

— Нормально попроси, — зло усмехнулся он, даже не глянув на меня.

— Пошел ты!

Харт, предсказуемо, сделал наоборот.

Вид за окном смазался в полоску, а потом вообще потонул в темноте и электрических всполохах тоннеля. Я оцепенела, тяжело дыша. Сначала показалось — умру от страха. Сердце будто остановилось, и я медленно повернула голову к Харту.

Ничего не изменилось — тот же злой взгляд, решительно сжатая челюсть и руки на руле… Но я вдруг поняла, что единственный вариант — довериться ему. Только так я могу сейчас выжить.

Воздух протиснулся в легкие с трудом, сердце забилось послушно где-то в горле, но с каждым вдохом мне становилось все спокойней. Харт — не больной на голову, не идиот, он никогда не сделает того, что не сможет контролировать.

Почему-то эта уверенность далась легко. А следом солнечное сплетение вдруг затопило робкой радостью, стремительно завладевшей мной полностью. Я не сразу осознала, что ужас необратимо поменялся на эйфорию.

— Классная тачка! — улыбнулась я.

Прокурор покосился на меня удивленно, но и на его жестких губах вдруг заиграла усмешка. Он сбросил скорость, и только тут, наверное, я прочувствовала, что мы едва ли не летели…

— И часто ты так гоняешь? — искренне восхитилась я.

В крови играла эйфория, грудная клетка ходила ходуном, хотелось плакать.

— Иногда, — уклончиво отозвался Харт и сбросил скорость до привычной, на которой можно было дышать ровно.

В моем районе мы были через полчаса вполне вменяемой и необычайно безопасной езды по городу. Харт приказал сидеть и ждать, пока не откроет мне двери. Я вышла и направилась к подъезду. Он увязался следом.

— Я тебя не приглашала.

— Ну тебе же понадобится кто-то, кто отобьет тебя от журналистов, когда будешь выходить, — усмехнулся он, когда я как раз заметила необычайное оживление среди непривычного множества машин, припаркованных за шлагбаумом. И только то, что на территорию невозможно проехать, дало нам фору. Мы забежали в подъезд и спрятались за кодовым замком прежде, чем до нас успел добежать самый прыткий репортер.

— Ну как, твой день уже лучше вчерашнего? — усмехнулся Харт, нажимая кнопку лифта.

— Очень злая шутка, господин прокурор, — закатила я глаза.

— Прости, — посторонился он, пропуская меня в лифт.

— Тебе так легко просить прощения…

— А что в этом сложного?

— Реально сожалеть?

— Я сожалею.

Мы снова остались на несколько секунд в тишине, глаза в глаза.

— Может, проще не совершать того, за что придется просить прощения?

— Значит, не проще…

…Квартира ему явно пришлась не по вкусу. Харт замер на пороге, осматриваясь в тесном коридоре, но стойко молчал. Потом ему позвонили, и он вообще надолго оставил меня наедине с собой, и я удалилась в спальню.

Ну и что мне тут собирать? Как в командировку на неделю? Или стажировку на месяц?

Пройдя к окну, я вытащила мобильный и набрала Вилму. Та так и не ответила на мое сообщение, но трубку взяла.

— Донна…

— Добрый день. Ты мне не ответила…

— Я закрыла твое дело вчера. Ты разве не в курсе?

— В смысле зарыла? — опустилась я ошалело на кровать.

— В этом варианте ловить уже нечего. Надо думать, что делать.

— И долго думать? — С трудом удалось моргнуть и вообще хоть как-то пошевелиться, потому что это было неожиданно. — Почему ты закрыла дело, даже не спросив меня? — Потихоньку кровь возвращалась к голове. — У меня тоже есть понимание о процессе, и самое верное было бы просить отложить дело…

— Донна, хватит, — вдруг жестко перебила она меня. — Ты сделала все наоборот, а теперь требуешь от меня согласования с тобой? А ты согласовала свое заявление в прессе, прежде чем его делать? Не надо мне говорить об этике.

И она бросила трубку.

— Ты знал, что адвокат подписала за меня бумаги? — подняла я на него взгляд, когда он обошел кровать.

— Да, — он замер, сложив руки в карманы джинсов, осматриваясь. — А у тебя тут уютно.

— Почему не сказал? — проигнорировала я комплимент.

— Хотелось сделать перерыв