Исчадье - Елена Романова

колени перед девушкой и взял в свои ладони ее ледяные руки.

– Ева, Киан совершил ошибку, и он сам осознал это.

– Он лишь поступил согласно своей сути, – Ева упрямо мотнула головой. – На самом деле мне не за что его винить. Это я жила иллюзиями, вообразила то, чего нет, решила, что он может что-то чувствовать, что дорога ему.

– Ты дорога ему. Вспомни, он сам себя наказал, запретив себе касаться тебя.

– Ай, прекрати! – Ева скривилась. – Я просто была ему не нужна, пока Райн не заявил права на его собственность.

Она всхлипнула и опустила голову.

– Все в порядке, – дрожащим голосом сказала она, – говорю же, это я виновата. Он демон, это я позволила себе забыть об этом. Просто я теперь… я теперь не знаю, как мне жить дальше. – Слезы полились из ее глаз, а горло перехватило судорогой. – Я позволила себе думать, что у меня что-то есть. А теперь ничего не осталось, и я не знаю, не знаю, как вынести все это.

Ева зарыдала, закрыв лицо ладонями и сотрясаясь всем телом. Ангел подался вперед и обнял ее. Девушка плакала долго, и Леон позволил ей излить свое горе, а потом тихо зашептал какие-то слова нараспев, и Ева сквозь изнеможение поняла, что он молится. Молится о ней, о павшей, грешнице, служащей преисподней, той, чья душа уже принадлежала Аду. Внезапно ее окружил покой, Ева словно провалилась в мягкое пушистое облако, теплое, нежное. Девушка погрузилась в негу, все сильные эмоции утихли, она покачивалась на волнах состояния, похожего на сон. Ее пальцы тонули в чем-то необыкновенно приятном. Приоткрыв глаза, Ева увидела белые перья и тихо ахнула.

– Не смотри на меня, милая, – ласково напомнил Леон, – твоим глазам будет больно.

Конечно же, Ева знала, что нельзя смотреть на ангелов в их истинном обличье. Их свет слишком ярок для созданий тьмы. И она знала, что у ангелов есть крылья, но ей никогда не доводилось видеть или трогать их. То, что Леон позволил ей прикоснуться к ним, дорогого стоило. Девушка вновь прикрыла веки и прильнула к белоснежным перьям.

– Спасибо, – прошептала она, – я рада, что не все на свете теряет смысл. Кое-что остается. Ангелы, к примеру, спасают.

– Ангелы тоже бывают разные, – с тихой грустью произнес Леон. – Некоторые умеют лишь карать, другие только указывают путь или передают послания.

– Тогда я рада, что мне попался именно ты. – Ева блаженно вздохнула.

Девушка погружалась в сон, который должен был подарить успокоение ее душе. Она у нее все же была, хоть и давно принадлежала другому. Демону, что заполучил ее обманом и исчерпал до дна, оставив от бессмертного сокровища лишь тусклую оболочку.

Глава 12

Когда Ева открыла глаза, в спальне было еще темно. Зимнее утро не торопилось прогонять ночь. В первые минуты ей было так спокойно и хорошо, что девушка с наслаждением потянулась в постели. Потребовалось некоторое время, чтобы она вспомнила о том, что произошло накануне. Ангельская анестезия закончилась, и Ева со стоном села на кровати. Она с удивлением заметила, что одета в розовую пижаму с рисунком из белых медвежат. Она точно знала, что у нее таких вещей нет. И где Леон только ее откопал? Детская пижама тут же направила поток мыслей в новом направлении. Ева вскочила, путаясь в одеяле, и рванула к двери. Собственные проблемы отступили перед одной большой трагедией маленькой девочки со светлыми волосами.

Ева подбежала к дверям соседки и прислушалась. Было еще очень рано, возможно, девочка еще спала, а может быть, Андреа попросила кого-то присмотреть за дочкой, хотя это было и не в ее правилах. Ева осторожно толкнула дверь – та оказалась незапертой и приоткрылась в темную прихожую. В квартире было тихо, но в глубине дальней комнаты горел приглушенный свет, и Ева направилась туда. Она не ошиблась: свет горел в спальне. На широкой кровати, свернувшись под одеялом, спала маленькая девочка. Ее личико было безмятежным и расслабленным, но Ева заметила следы высохших слез на щеках.

Мысленно она отругала себя: вчера ей следовало сразу прийти к Люси, но она слишком была поглощена собственными переживаниями и забыла о ребенке.

Ева осторожно присела на край кровати. Будить Люси не хотелось, лучше было бы подождать, пока она проснется сама. К тому же Ева все еще не придумала, что скажет девочке. Было очевидно, что ее мать уже не вернется. Скорее всего, она уже мертва.

– Что же мне с тобой делать? – прошептала Ева.

Веки девочки дрогнули, она сморщила маленький носик и открыла глаза.

– Привет, – несколько растерянно произнесла Ева. – Как спалось, милая?

Девочка села и сонно заморгала.

– Я ждала маму, – сказала она и зевнула, – но уснула в ее кровати. Она еще не пришла? А то мама ругается, если я сплю здесь.

У Евы защемило сердце, ей пришлось закусить губу, чтобы не заплакать.

– Нет, Люси, – произнесла она, справившись с собой, – мамы нет. Ей пришлось срочно уехать по делам, и она попросила меня присмотреть за тобой.

Девочка, казалось, восприняла новость спокойно. Она привыкла оставаться одна и привыкла, что Ева часто брала ее к себе.

– Ее долго не будет? – спросила Люси, выбираясь из кровати.

– Наверное, долго, – неуверенно отозвалась Ева и тут же улыбнулась, чтобы не расстраивать ребенка. – Давай соберем твои вещи, игрушки и пойдем ко мне.

Сборы не заняли много времени, и скоро они уже сидели на кухне в квартире Евы, и она готовила малышке завтрак.

– Послушай, Люси, – спросила Ева, старательно взбивая венчиком яйца для омлета, – твоя мама очень спешила и не успела мне сказать, есть ли у вас родственники?

– Родственники? – морща лобик, переспросила Люси.

– Да, может быть, твой папа?

Девочка фыркнула с презрением и, старательно копируя тон Андреа, сказала:

– Мой папа урод и мерзавец, он свалил от мамы, как только узнал, что она беременна.

– Понятно, – протянула Ева, глядя на девочку с сочувствием. Грубые слова в устах ребенка прозвучали особенно вызывающе. – А бабушка или тетя, возможно, дядя, дедушка?

– Да, у меня есть бабушка. – Люси принялась складывать из лежащей на столе салфетки розочку.

– Правда? – Ева почувствовала надежду, но следующие слова девочки тут же ее разрушили.

– Ага, она в прошлом году прислала мне открытку на Рождество, и мама сказала, что удивительно, что она еще, оказывается, жива.

– Она что, очень старая?

– Нет, – сказала Люси, пожав плечами, – просто мама говорит, что она наркоманка и давно уже должна была сдохнуть.

– Боже, – прошептала Ева, в отчаянии возводя глаза к потолку.