Убийство Вампира Завоевателя - Карисса Бродбент

же неутомимым, как приливы и отливы, которые нас терзали, и таким же невосприимчивым, по-видимому, к недостаткам тела. Травмы, усталость — все это, казалось, не имело для него значения. Он несся вперед, убивая одного за другим. За ним было трудно угнаться, но я был полон решимости. Тропинки были настолько узкими, что нам пришлось выстроиться в тонкую линию — я старался держаться рядом с Атриусом, и мы вдвоем добивали раненую добычу, прикрывая слабые стороны друг друга.

— Не так уж далеко, — прохрипела я, выдергивая меч из другого тела.

Атриус коротко кивнул, уже двинувшись дальше.

Наступило очередное затишье в противостоянии, когда мы, наконец, обнаружили, что приближаемся к звездному небу впереди.

— Конец туннеля, — вздохнул Эреккус, когда мы заметили его. — Спасибо чертовой матери за это.

И я была вынуждена согласиться: приятно ощутить внезапный прилив свежего воздуха. Замок был уже совсем недалеко, нависая над нами грозно. Он был не таким уж и большим, как казалось на расстоянии. Вблизи можно было понять, что то, как он вписался в зубчатый склон горы, изменило реальность в его пользу. Оно было несочетаемым и аляповатым, как и ворота, через которые мы прорвались в город, словно все это было собрано вместе в упрямом восстании против того, как должен выглядеть замок. Теперь мы были очень высоко. Улицы Альки окружали нас — если их можно было назвать таковыми, учитывая, что они представляли собой не более чем полосы набившейся грязи и сгнившие висячие мосты, которые вели к домам, шатко встроенным в камень. Жители Альки привыкли к насилию. Они знали, что нужно оставаться в своих домах и плотно задергивать шторы.

Но нападение вампиров — это была совсем другая игра, чем обычные разборки военачальников. Весь город вибрировал от ужаса.

Атриус сделал паузу, чтобы осмыслить все это. Затем повернулся, чтобы окинуть взглядом море и другие острова Альки, где каменные мосты, словно кривые паучьи лапки, тянулись к материку. Облегчение, исходившее от него, было, пожалуй, самой ощутимой эмоцией, которую я когда-либо чувствовал от него, когда он заметил своих солдат, медленно пробирающихся к внутреннему городу.

Он потерял многих. Конечно, он и сам это знал. Но сейчас ему казалось победой то, что он не потерял их всех.

Он повернулся к тем, кто входил в нашу маленькую часть его группы. Он выкрикнул команду на языке Обитраэн, затем повернулся вперед и устремил свой взгляд на замок — нашу последнюю цель.

Он направил свой меч, и мы двинулись в путь.

Возможно, добрые правители не захотели бы сражаться на улицах, заполненных мирными жителями. Аавес и ему подобные не были добрыми правителями. Его люди, как он неоднократно доказывал, были лишь пешками, которые использовались для удержания его власти. Его воины вытаскивали их из домов по мере приближения, загромождая и без того нелегкие пути испуганными телами, которые не хотели иметь с этим ничего общего. Из окон нижних уровней замка бросали самодельную взрывчатку — пропитанные маслом тряпки, от которых дымились шаткие деревянные дома и горели самые маленькие мосты.

Даже когда моя магия была настолько истощена, страх и боль этих людей были непреодолимы.

Я не могла их спасти. Я знала это. Да я и не пыталась — большинство мирных жителей погибли от руки их короля еще до того, как мы добрались до них, и были полезнее мертвыми, чем живыми, чтобы замедлить наше продвижение. Люди Атриуса не тронули ни одного из них, убрав клинки в ножны, пока они пробирались сквозь толщу человеческих ловушек. Но по мере того как мы продвигались по городу, разрубая обезумевших воинов, которые бросались на нас из замка, число невинных трупов росло.

Случайные смерти. Незначительные смерти в глазах таких людей, как Аавес. Старики, женщины, дети. Когда мы пробирались через охваченную огнем часть города, я увидела маленькую девочку, высунувшуюся из окна: тело обмякло, глаза расширились и бесстрастно смотрели прямо перед собой. В ней не было никакого присутствия. Она была мертва. Только что умерла — ее только что отрезанные нити все еще дрожали от страха.

Я не осознавала, что остановилась рядом с ней, пока Атриус не положил руку мне на плечо.

— Ты сгоришь, — сказал он хрипловато. — Огонь близко.

И все же, возможно, он видел все признаки моего гнева — кулаки, сжатые по бокам, дрожание челюсти. Может быть, он почувствовал, как я дрожу, когда отводил меня в сторону.

Атриус не должен был видеть ничего из этого — ничего, что было бы реальным. Но я была слишком взбешена, чтобы ругать себя за это. И когда он, пригнувшись к моему уху, пробормотал:

— Сколько еще осталось до того, как мы сможем его убить? — Я чуть не рассмеялась от садистского ликования.

Я указала вперед, на ворота замка.

— Мы просто пробьемся через них. — Я провел пальцем по вершине шпиля.

Даже истощенный, он легко чувствовал Аавеса. Отвратительный червь, каким он и был.

Атриус оглянулся. Его подход сработал на славу — солдаты вливались в каждый уголок города, захватывая все его части одновременно. Но минус заключался в том, что каждая группа уменьшалась, поскольку им приходилось расходиться в разные стороны. Я так увлеклась жаждой крови, что, по глупости, не заметила, насколько мы с Атриусом опередили остальных.

Остальные члены нашей группы все еще оставались позади, занимая последних людей Аавеса.

— Ты хочешь подождать их? — спросила я.

Он негромко хихикнул, как будто я только что сказала что-то непреднамеренно забавное.

— Я никого не жду. — Затем: — Сколько их там?

— В замке? Много.

— Слишком много?

Я приостановилась, понимая, о чем он спрашивает: Слишком много для нас?

Да, в этом замке было много воинов. Много тех, кто хотел бы нас убить.

Но я думала об Атриусе и о том, как он убивал, словно дышал. Вспомнила о своих тренировках и о том, сколько трупов я оставила за время своего путешествия по этому городу.

Я подумала о своей ярости.

— Нет, — сказала я наконец. — Не слишком много.

Атриус улыбнулся. Это было то, что он хотел услышать.

ГЛАВА 16

Арехессенам не полагалось испытывать экстремальные эмоции — восторг, эйфорию, ужас, ненависть. Они затуманивали наш разум. Из-за них невозможно было быть беспристрастным. Конечно, Арахессенов поощряли быть страстными — страстными к нашей Ткачих, к нашим Сестрам и к нашему стремлению к Правильности. Но наша страсть была устойчивой любовью, глубокой и спокойной, как море в ясную ночь. Нам говорили, что нет ничего опаснее шторма.

Мой самый темный секрет заключался в том, что я всегда