неизменяемую… Но и все-таки!
Жизнь… А все благодаря
тому же выходцу в четыре цифры возраста… Что забавно — и в сорокалетний даже почти и сорокапятилетний
опыт на вид, как и
жизненный стаж… За жизнь, которую он ему дал как
отец. И за семью, которую так же предоставил. Пусть в некоторых моментах и делах почти и не считаясь с ним… Уповая на свой возраст и опыт в сравнении же с его и их же, на самом-то деле, отсутствием, знатно превалирующие над его и ним самим… Но и на это он не обращал особо внимания… Да и на подмогу же в отвлечении и переключении внимания тогда ему приходили учебные заведения… Вместе с их учащимися и обучающимися — его же сверстниками и сверстницами… Почти и
не почти. На человеческий же манер! Его
друзья и подруги по сердцу… И
сестры и братья по разуму… Пусть, правда, поначалу да и где-то же дальше продолжая, точно и не заканчивая, не все так и считали… Но и в семье же не без урода! А дети — злые. И по всем же сторонам… Как и взрослые! Но больше, конечно,
люди… и их же родители! Пусть они и до конца поняли, но не до конца и приняли наличие, помимо себя, еще каких-то
особей… Сущностей! Которые еще ко всему и выглядят же как они… Но и не они! Неизменность в этом плане не столько не помогала… вообще
не помогала… сколько и подпортила же крови. И не только тем, у кого ее не было… Соответственно, да? Она почти что уже и вредила. И опять-таки
всем! Как никогда. Да и как ничто… Как никто и нигде! Не все же жили одно количество времени — лет и… веков! Только обращенные ангелы и демоны. А люди… Это давало ход сменяемости их. И тех же, кто между сущностью и ими, выбирал их. Одни уходили — на их место приходили другие… С другими энергиями и способностями… Но неизменным оставалось… оставались
неизменяемые. Что существенно портило и поджимало, поджевывая, картину мира некоторым особо интересующимся: «За какие такие заслуги?».
За красивые глаза! Не иначе… Но что интересно, если
чистые ангелы и демоны, как и их
смеси, меж собой еще как-то и успевали проскочить под горячей рукой
людского правосудия, то вот смеси первых и последних… вызывали что ни на есть ажиотаж… с самыми прекрасными…
ужасными чувствами. Под нелицеприятные и прямо-таки бранные слова… Вот-вот и готовые же перейти в рукопашку. Битву, бойню, а там… и войну! Но что же во всем этом стоило понимать, помнить и знать, так это то, что… не все же были такими. Опять же,
семьи и
уроды… Что были, что стали… Но
были. Были и
есть такие! От этого никуда не
уйти и не
спрятаться. Но хоть это было и логично… Но как
логично, так и
крайне прискорбно. Ведь равновесие и баланс работали по всем сторонам… А уж тем более меж добром и злом. И ты спросишь:
и что же тут не так? А то, что порой одно имеет под собой куда более и совсем же другое… И вот уже зло из сказок перетекает в бытие. А добро бытия — в сказки… И на месте, где мог просто образоваться
серый мономир из совокупности и симбиоза двух миров,
черного и белого, и существовать же как просто серая зона и золотая середина меж них, пусть и не
совершенно самостоятельно и автономно, но и кто может же этим похвастаться, как и синонимичной же
идеальностью, образуется смерч, снося все и всех на своем пути. И остается лишь только молиться, верить и надеяться — не оказаться внутри,
не вдохнуть его неожиданно
зеленых испарений и не примкнуть же, в случае неисполнения первых двух пунктов
полностью, полюбив
вдруг, к одной из сторон… не только чтобы было
психологически спокойно, комфортно и
не быть одному… чтобы «дружить против» и восстать против второй и предать не только
свое, но и
все, а остаться в стороне и просто понаблюдать за всей этой ахинеей и анархией. Не хуже, чем и за горящим
Троянским конем на масленицу. Вот только это не просто
конь. Да и
масленицы никакой нет. Как
праздника. Не до него же…
уже и конкретно же
сейчас. Но какая разница, когда все весело кричат и прыгают через его отвалившиеся и упавшие обугленные части? Никакой. Как и в том — какая
часть его
отлетела первой. Плохо всем. Хоть и на деле —
стонут от боли и
падают в него…
из него же… не
все. Из этого же самого
не просто коня. Только чтобы не задохнуться и не умереть! Лучше ли —
сгореть в таком случае? А лучше ли — смотреть со стороны и делать ставки: «На кого же в этот раз упадет жребий — на
орла или
решку?». Про себя же прося: «Только бы не на
обоих — не на
ребро». Ведь в таком случае — это вновь повторится. Только уже в новом времени и при новых же локациях, с новыми и людьми… Не с новым же лишь смыслом и посылом, как и истиной. Все спрашивающими же где-то внутри с подсказкой, но как будто бы и
со стороны, все тем же ведь
рассказчиком, вновь и вновь и будто по
кругу: «Кого же все же жальче —
поджигателей или
внутри горящих? И лучше бы, конечно, не
повторяться». Как и не
казаться. И, на самом деле, оставаться при
своем и
себе. При своем же
лучше и себе же
хуже. Чем при своем же
хуже, но и всех же
лучше.
Но и, конечно же, как без этого… Основная и куда более важная, значимая причина недовольства и нелюбви к существам была в… чем бы ты думал и подумал… в питании! Недалеко от Влада-то ушли. В той же самой энергии, которая нужна была всем для жизни. Тут-то ангелы, демоны и люди как раз таки и делились уже не на три группы… С размытой границей — как смесями же меж них… А на ровные и четкие две категории — охотники и жертвы. И если с тем, что выше, неприятием и непринятием, почти что и теоретическим, еще можно было как-то бороться — не можем же мы нравиться всем. То вот тут, уже и на практике, становилось уже не до смеха и реально
