Мятежная избранница повелителя драконов - Наталия Журавликова

же чувствовалось в нем другое отношение к сэлонимам. Не как у

остальных драторинов.

— Не нужно жалеть меня, принцесса, — улыбнулся вдруг Эйтон, - я вижу в твоих глазах

сочувствие. Это приятно, но напрасно.

Чувства, что я испытал, включая ощущение потери, сделали меня другим. Возможно, я гордец, но

считаю, что стал более совершенным, нежели мои собратья.

— Полно переводить тему, - я выдохнула, — Эйтон, скажи, что с Матиасом, с Эмедерой. Кайтоном.

Последнее имя я произнесла чуть тише всего остального.

— Война, коротко отрезал Эйтон.

Это безжалостное слово, которое я ожидала услышать, перевернуло во мне все.

Произнесенное вслух, оно сделало мои опасения реальностью.

— Кайтон объявил нам войну?

Мой голос стал шелестящим, а из тела словно ушла вся кровь.

— Не тебе, Адела, — Эйтон чуть коснулся моей руки, но тут же отдернул пальцы, — да у нас тут ты

ледяная, а не я!

Гараирн вскочил.

— Тебе нужно вызвать целителя, иначе впадешь в шок.

Он добежал до выхода, почти не хромая, открыл дверь и прокричал в коридор:

— ЭЙ, кто-нибудь! Графине нужен лекарь.

Он был прав, меня начинало колотить.

Я оказалась где-то в горах, таких высоких, что подо мной видны только облака. Почему-то я была

босиком, ступни касались острых, холодных и шероховатых камней. Одета в длинное белое

платье из плотной ткани. И к груди прижимала артефакт Магики. Без футляра, как есть. И все семь

камней светили ярче звезд, наверняка всполохи видно снизу и сквозь облака.

— Здравствуй, Адела! - прозвучал в моей голове чистых женский голос.

Апотом появилась она.

Воздушная бледная блондинка, похожая на меня, но призрачная.

Длинные волосы ниже пояса развевались на ветру.

Большие голубые глаза смотрели на меня испытующе и ласково одновременно.

Женщина выглядела молодой, но глаза ее были древними.

Казалось, они видели еще сотворение мира.

— Нет, я родилась позже, — ее губы шевельнулись, — я первая дочь демиургов Сэлонимов. А

ныне дух.

— Феничели! - узнала я наконец.

— Спасибо, что спасла меня, Адела.

Она приблизилась и смотрела сверху вниз. Разница в росте у нас была примерно на полголовы не

в мою пользу.

— Спасла тебя? О чем ты говоришь?

— Мой дух привязан к артефакту, что ты сейчас прижимаешь к сердцу. Ты не отдала его на

растерзание, хоть и любишь брата.

— Я люблю брата, с которым выросла. Но осуждаю короля, которым он стал.

— В этих словах много боли, — Феничели положила невесомую руку на мое плечо, — ты сделала

выбор. Но его придется подтверждать снова и снова.

— Мой народ, должно быть, считает меня предательницей, — поделилась я сокровенной

горечью. Тем, чего никому еще не говорила.

— Я боюсь, меня проклянут в Эмедере.

— Чего стоят человеческие проклятия в сравнении с благословением демиургов?

— Но что правильно? Если я принцесса, то как могла оставить свой народ? Если сестра - как

отказалась помочь брату?

— Ты - Хранитель. И даже больше. Ты - несущая свет. Разве не заметила, что артефакт не

заставляет тебя сгорать и стареть?

Ты остаешься все такой же юной. По праву крови. Пусть и выглядишь взрослее сверстниц, из-за

испытаний, что выпали на твою долю. И я хочу, чтобы так и оставалось. Поэтому часть моего

бессмертия перейдет и на тебя.

— Бессмертия? - я ужаснулась. - Боюсь, мне не выдержать испытания вечной жизнью!

— Тебе и не придется, — успокоила меня Феничели, — но ты долго останешься еще молодой и

сильной, принцесса. Пока не передашь артефакт в другие руки. И на это может уйти пара

человеческих жизней. Когда вырастет твоя преемница, ты и начнешь стареть внешне.

— Что мне делать дальше? — спросила я, пораженная новостью.

— Хранить артефакт. И теперь тебе нельзя передавать его в другие руки, даже с благими целями.

— Но он мог усилить не только мои способности, — напомнила я, — если маг стихий пользовался

святыней, он управлял погодой. А еще мы улучшали плодородность полей, ускоряли рост посевов.

Я же только целительница.

— Тебе не понадобятся другие руки, Адела, — настаивала на своем Феничели, — ты теперь

сможешь все сама. У каждого из камней своя сила. Тебе нужно ее изучить.

— Это огромная ответственность!

— Сделав выбор в пользу своего предназначения, ты доказала, что можешь ее принять. Вместе с

долгой жизнью.

— Но... не совсем честно говорить, что я действовала из одного лишь долга перед богами, -

призналась я.

— Ты хотела предупредить императора, что его попытаются убить прямо на праздновании, —

призрачные губы тронула легкая улыбка, - но вспомни, как ты колебалась, пока не узнала, что под

угрозой не только Кайтон Даэрд, но и артефакт.

И точно ведь. Это стало определяющим, когда я собралась бежать.

— Так что ты заслужила мое доверие, Адела. А теперь слушай внимательно: впереди у тебя новые

испытания и потрясения.

Тебе придется подтверждать свой выбор стороны еще не раз. И порой идти против своего сердца.

Но помни, что артефакт, который ты хранишь, это один из ключей этого мира. Продолжай идти

своим путем.

— Графиня! Графиня Сеорн!

— Адели!

— Кажется, она приходит в себя!

Я вдохнула, и воздух ворвался в грудь с болью.

Открыв глаза, я с удивлением увидела драторинов и людей, склонившихся надо мной.

Надо же, совсем забыла, где я нахожусь. Вначале очень удивилась, что не в своих покоях в

Приграничье.

Что же со мной произошло?

Феничели привиделась мне в бесламятстве, или все правда, и я теперь проживу несколько сотен

лет, не старея, пока родится моя преемница?

После странного приступа ясновидения я чувствовала усталость и спокойствие. О том, что мне

явилась Феничели, я, разумеется, не сказала никому.

— Отдыхайте, графиня, - церемонно сказал Эйтон, удостоверившись, что мое состояние близко к

норме.

— Да, - подтвердил целитель, — после такого долгого обморока надо восстанавливаться не

меньше трех дней.

— Долгого? — не поняла я. Мне показалось, наш разговор с Феничели длился десяток минут, а то

меньше.

— Вы были почти бездыханны три часа, графиня, - тихо произнес Эйтон.

Три часа!

Я почувствовала, как веки мои начали тяжелеть.

— Мы оставим вас, — герцог заметил мое состояние, — надеюсь, завтра вы будете чувствовать

себя лучше, и мы увидимся за трапезой.

Как только все, кто пытался меня привести в чувства, удалились, я погрузилась в