Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

Мы с Вуном оба бросаемся внутрь, к ближайшим денникам. От жара, кажется, плавится лицо, и я невольно загораживаю глаза локтем. Дышать невозможно — каждый вдох обжигает огнем, горло стискивает спазмом. Мы отпираем ближайшие денники — я тут же понимаю свою ошибку, когда голые ладони хватаются за раскаленные скобы — и выводим двоих ошалелых от огня и дыма лошадей наружу. Не глядя на тех, кто принял лошадей, оба бросаемся назад; кто-то на бегу накидывает нам на головы мокрые тряпки. Прохладная влага приносит облегчение макушке и плечам, но на лице струйки воды тут же превращаются в горячий пар и обжигают еще больше. Отпирая следующий денник, опять с досадой вспоминаю, что снова забыл защитить ладони! Их жжет огнем так немилосердно, что еще немного — и я позорно завою от боли.

Когда вывожу следующую лошадь, одна из женщин — кажется, Лей — окатывает меня целиком водой из ведра. Я пытаюсь сказать, что мне нужно тряпье для рук, но вместо слов вырывается мучительный кашель. Но Лей понимающе кивает и хватается за нижний край юбки. Мне некогда ждать: снова бросаюсь в объятую пламенем конюшню и, теряясь в дыму, отпираю еще один денник… и еще… и еще…

Дышать уже нечем: мне кажется, горло сгорело изнутри и не впускает внутрь воздух. Брови сгорели тоже, оплавился нос, рук не чувствую от боли, глаза слезятся и почти ничего не видят. И все же я замечаю, как падает бесчувственный Вун — прямо перед раскрытым денником. Я бросаюсь наперерез спасенной и мечущейся в страхе лошади — та едва не пробивает копытом голову Вуна. Взваливаю его на себя и, шатаясь, оттаскиваю наружу — там его из рук в руки принимает Ким.

А сам возвращаюсь в пекло за лошадьми — их осталось лишь две…

Конюшни не стало. Деревянный остов и кое-где уцелевшие балки стропил еще пылали, но несчастные лошади были спасены. Ими пришлось заниматься женщинам, которые только-только возвратились с плантаций. Другие женщины продолжали бороться с огнем, заливая основание конюшни водой и швыряя в остатки стен песок из ведер.

Мое сердце понемногу возобновляло ритм: когда я увидела Джая живым, то едва не заплакала от облегчения. И тут же в груди кольнуло стыдом: Вун ведь по-прежнему оставался неподвижным. С головы до ног перепачканная Лей оттащила его подальше от огня и пыталась привести в чувство. Я подобрала юбки и подбежала к нему одновременно с Кимом.

— Ему нужен чистый воздух! — сказала Лей. — Несите его в дом!

Я метнула тревожный взгляд в сторону Джая — тот больше надсадно кашлял, чем дышал, но Лей поняла меня без слов и тронула за плечо.

— Я позабочусь о нем, госпожа.

Вместе с Кимом и подоспевшей Нейлин мы потащили Вуна к дому. Следом брела Изабель — растерянная, ошеломленная, но умудрявшаяся держать спину и плечи ровными. Истинная хозяйка поместья, с неуместной завистью подумалось мне.

Внутри мы и правда почувствовали облегчение. После пропитанной дымом и гарью улицы прохладный воздух просторного холла казался опьяняюще чистым. Мы уложили Вуна на пол, пристроив голову на сдернутую с кресла подушку. Лей, усадив пошатывающегося Джая на кресло неподалеку, принялась деловито давать указания кухонным служанкам — готовить отвары, настойки и компрессы. После стрелой помчалась в свою комнатушку, где хранила целебные снадобья и мази.

Вун застонал и закашлялся, постепенно приходя в себя. Нейлин обтерла ему лицо прохладной водой и попыталась напоить. Я схватила кувшин, поданный служанкой, и подошла к Джаю. Он сидел с закрытыми глазами, запрокинув голову на спинку кресла, и тяжело, с хрипом, дышал. На его руки, лежащие на коленях ладонями вверх, страшно было смотреть: покрытые огромными волдырями, кое-где лопнувшими и превратившимися в кровавую корку, они напоминали бесформенное месиво.

— Джай, — я осторожно завела руку ему под затылок и приподняла голову. Он тут же открыл покрасневшие, слезящиеся глаза и посмотрел на меня с удивлением.

— Выпей воды, тебе сейчас нужно.

Он инстинктивно взметнул руки к кувшину, но едва коснувшись его, скрипнул зубами и отдернул обожженные ладони.

— Не надо, я придержу. Пей понемногу.

Он стал пить — мучительно, долго, с каждым глотком захлебываясь и закашливаясь. В уголках его воспаленных глаз снова выступили слезы, и я украдкой смахнула их подушечками пальцев. Джай вздрогнул и зажмурился под этой скупой лаской. Со стороны раздался приглушенный смешок: вскинув голову, я встретилась глазами с Изабель. Под ее ехидным, презрительным взглядом я внезапно почувствовала себя так, будто меня застали голой с Джаем в постели…

Он проследил мое движение, одарил долгим взглядом Изабель, а после снова уложил голову на спинку кресла.

— Спасибо тебе, — шепнула я почти беззвучно, отступая на шаг.

Его губы шевельнулись: он хотел что-то сказать, но закашлялся. А в следующий миг мраморный холл наполнился детскими криками.

— Мама, мама! Я так боялась, что лошадки сгорят! — захлебываясь словами, восклицала Габи. — Сай сказала мне! Ох, Вун, тебе плохо?

— Джай! — перебил ее Сандро и бросился в нашу сторону. — Джай здесь!

Он с разбегу собрался броситься прямо на колени к Джаю — я в последний момент успела его перехватить.

— Мам, пусти! — возмутился Сандро, брыкаясь изо всех сил. — Хочу к Джаю!

— Джай сейчас болен, Сандро! — выдохнула я, прижимая сына к себе. — Видишь, он обжег руки? Он спас лошадок, чтобы они не сгорели в огне.

— Джай! — одарив своим участием Вуна, Габи тоже подбежала к нам. — Джай, тебе больно!

Увидев его обожженные руки, Габи в ужасе прикрыла рот ладошкой.

— Ах, госпожа, простите, я только на миг отвернулась, чтобы помочь Лей найти мази, и они убежали… — запричитала запыхавшаяся Сай, подбегая к нам.

— Джай, мама никуда нас не пускает! — с трудом выговаривая слова, пожаловался Сандро.

Джай в волнении смотрел на детей и силился что-то ответить, но все его попытки заканчивались мучительным кашлем. Мое сознание поплыло: кажется, я достигла грани безумия.

— Дети, идемте, я отведу вас в комнату. Нам следует хорошенько запереть окна, чтобы не впустить в спальню дым, — пробормотала я и крепко перехватила обеими руками маленькие ладошки. — Сай, останься, пожалуйста, здесь и помоги Лей.

Визг возмущенных детей сводил меня с ума. Но я мужественно потащила их наверх, заперла покои изнутри, закрыла окна, втолкнула детей в детскую, а сама опустилась на пол спальни и дала волю слезам.

Мое сердце разрывалось на части. Больше всего на свете мне хотелось сейчас быть с Джаем. Принести облегчение его