Хозяйка скандального салона "Огонек" - Марика Полански

падал вытянутыми пятнами на толстый ковер с геометрическим узором. Между окнами, упираясь верхушками в потолок, стояли книжные шкафы. Поцарапанные полки ломились под весом старинных фолиантов и рукописями. Под окнами стояли стеклянные тумбы с астролябиями, компасами, черепами животных и табличками, переливающимися синеватыми отсветами рун. А посреди комнаты расположился стол, заваленный свитками и картами. Воздух в кабинете был совершенно иным, чем в других помещениях дома. Тонкий аромат трав смешивался с легким запахом озона и нотками металла.

- Прошу располагайтесь, - гном обвел кабинет широким жестом, а сам направился к дальней тумбе.

«Н-да, гостеприимства гному не занимать», - с усмешкой подумала я. Расположиться мы могли разве что на ковре, в котором утопали ноги – ни стульев, ни кресел, ни скамеек в комнате не было. – «Ему не хватает только жизнерадостной таблички: «Вам здесь официально не рады».

Карл еле слышно кашлянул. Я бросила на него быстрый взгляд. Возница приподнял левую бровь и кисло скривил губы. Он тоже был в недоумении от сомнительного гостеприимства хозяина дома.

Но Грома, похоже, нисколько не смущало досадное недоразумение в виде нехватки сидячих мест. Мурлыкая под нос веселый мотивчик под нос, он откинул стеклянную крышку одной из тумб и достал прямоугольный серебряный поднос.

- Выбирайте, миледи, - гном поставил его на стол. Свитки жалобно захрустели под весом подноса.

Я нерешительно подошла к столу.

На синей бархатной подложке лежали различные предметы: перстни с темными камнями, в глубине которых бились золотистые искорки, амулеты из бирюзовой кости, крошечные сосуды с сухими травами, от которых исходило слабое сияния, и даже кусочки древесины.

- Очень интересно, - пробормотала я, разглядывая коллекцию. – Но что это? И что мне нужно выбрать?

- Эти артефакты называют Путями или Призванием, - ответил Вилли. – Их используют для определения магического предназначения. Что выберете, той магией и будете владеть…

- Подождите, господин гном! – влезла возмущенная Минди. Словно забыв о своем месте, она оттеснила меня в сторону и уперла руки в бока. – Какая магия?! Вы о чем? Миледи из благородной семьи. Ее отец лорд Винсент ван Дорт, а…

- А мать целительница Айрэн Миррэн! – повысил голос гном, и в темных глазах сверкнул гнев. – И смею напомнить, уважаемая Минди, что это ее усилиями в Миствэйле была остановлена эпидемия драконьей чумы!

- Да, но юная леди не может стать ведьмой. Это… это же позор!

Искривив губы, Вилли презрительно фыркнул.

- Какое же лицемерие! Вы пользуетесь артефактами для того, чтобы сохранить свежесть продуктов или осветить дома и дорогу. Но при этом осуждаете тех, кто по сути своей являются живыми артефактами?

- Не надо пытаться меня оскорбить! – взвилась горничная. От гнева по щекам поползли пунцовые пятна, а губы задрожали. – Да, мы пользуемся артефактами из-за необходимости. Но стать ведьмой… Да уж лучше работа в борделе, чем вся эта мерзость! Мы терпели ваши оскорбительные речи, поскольку миледи, как честная и милосердная, согласилась помочь вам. Но я не позволю, - слышите! – НЕ ПОЗ-ВО-ЛЮ, чтобы вы толкнули девочку на этот греховный и противный всем богам путь!

Глаза Грома недобро сузились, а ноздри раздулись от ярости.

- Сейчас рванет, - прошептал Карл мне на ухо. Я чуть заметно кивнула и сделала шажочек назад, едва не наступив на ногу вознице.

А вот Минди, похоже, не заметила нависшей угрозы. В блеклых глазах горел огонь истой фанатичности, что мне невольно сделалось страшно: дай ей волю, она устроит аутодафе гному прямо в кабинете.

- Вы просто мерзкий грязный шарлатан! Истинно сказано в «Слове»: «Гоните нечестивцев, что стремятся отвернуть вас от света богов. Огнем жгите их, пускайте по ветру пепел их, ибо черны души, грязны помыслы, а рты полны лжи и гнили»…

- Хватит! – гном рявкнул так, что его рев отразился эхом от стен. Обойдя стол, он подошел к горничной вплотную, ткнул ее пальцев в грудь и зло зашипел: – Давно ли вы стали такой добропорядочной, а, Вэнда? Правду говорят, что у людей, которые спешат судить других, глаза слепы да память коротка на собственные грехи! Может вам напомнить, чем вы занимались в прекрасном заведении мадам Альрэль? Рассказать, что постигло несчастного Васко? Или забыли, как вы подставили своего мужа и по вашей наводке его посадили? Он верил вам, а вы отправили этого бедолагу на каторгу, где он не вынес нечеловеческих условий! А знаете вы, что стало с сестрами Иланой и Селестиной, которые доверились вам? Вы наживались на тех, кто нуждался в помощи, обманывали тех, кто доверял вам. Вы погубили стольких людей, и вы же будете мне говорить, что является мерзостью в глазах богов?! Да если бы не удалось бы скрыться в доме ван Дорта под вымышленным именем, то болтаться вам на балке в Сизой Бухте за все те злодеяния, что вы совершили! И, пожалуй, это была бы достойная кара для такой, как вы!

Минди стояла бледная, как свежевыкрашенная стена. В широко распахнутых глазах плескался ужас. Карл лишь тихо присвистнул и, зарывшись пальцами в волосы, поскреб по затылку.

- Но я же исправилась… - слабо прошелестела она.

- Позвольте узнать, как же? Выучили «Слово» от корки до корки? – Вилли презрительно фыркнул. – Вы и пальцем не пошевелили бы, если не считали, что боги настолько наивны и слепы, что не увидят вашего гнилого нутра, которое вы так старательно прячете от других. В вас нет ни милосердия, ни сострадания, ни любви, ни жалости. Все ваше благочестие чушь! Дай вам волю, вы первая побежите жечь костры под теми, кто не соответствует вашему представлению о добропорядочности. Вы первая, кто будет улюлюкать и хлопать в ладоши, глядя на страдания других. Так что засуньте свои проповеди о порядочной жизни себе в зад!

Давящая тишина буквально обвалила на наши плечи, едва гном закончил говорить. Стало так тихо, что в ушах звенело. Воздух застыл, сгустился, что казалось, его ножом разрезать можно. Я даже не знала, что жутче: эта тишина, или вид горничной, на лице которой проступила гримаса приговоренного к смерти.

Минди сдавленно не то всхлипнула, не то крякнула. Потом сморгнула набежавшие слезы и пристыженно отошла к шкафам, стараясь не встречаться взглядом с Карлом. Возница даже не пытался скрыть недоверия, отвращения и унижающей жалости к горничной.

Исподволь возникло склизкое ощущение, будто меня облили грязью. Вот ведь странность: посторонний человек совершал преступления, а теперь пытался прикрыться фиговым листочком