Пленники чести - Александр Шатилов

целью она изъявила желание познакомится со мной, — попросил джентльмен, поблёскивая стёклышками пенсне.

— Помилуйте, сударь вы мой, неужели я могу упомнить всего на свете? Кажется, речь шла о её воспитаннице и сострадании к вашему одиночеству, — сказал генерал.

— И много ли за этой воспитанницей приданого? — осведомился джентльмен.

— Полно вам, кузен о женщинах думать, вы дважды овдовели, пора бы и на покой, — ответил генерал, поглаживая ус.

— Вы не представляете всей моей великой скорби, брат мой, — поднимая глаза кверху, сказал пожилой джентльмен.

В этот момент карета неожиданно остановилась, и её пассажиров хорошенько встряхнуло. За окном сгустился сумрак, лишь только можно было различить силуэты голых деревьев, росших у самой дороги.

— Эй, Никанор, что там случилось? — крикнул генерал кучеру, открывая дверь кареты.

— Там экипаж застрял, ваше превосходительство, — ответил кучер.

— Так слезь и спроси, не нужна ли им помощь, а заодно узнай, кто там едет и куда, — приказал генерал и закрыл дверцу кареты.

Через некоторое время к карете вернулся кучер.

— Ваше превосходительство, — доложил он, — там изволят ехать местный помещик Иван Андреевич Коршунов. Они направляются в замок Уилсон Холла, экипаж совершенно в грязи увяз, так что не вперёд, не назад.

— Так что ж ты благородного человека не позовёшь к нам в карету! — возмутился генерал. — Живо зови его сюда, и пусть тот не думает отказываться.

— Стоит ли кузен так хлопотать, — возразил сутулый джентльмен.

Но генерал только махнул рукой, ведь он привык самостоятельно принимать решения, и не любил, когда они обсуждались. Ещё через пару минут в карету постучались. Открылась дверь, и взору сидевших в карете господ предстал стройный, крепкий господин лет сорока семи с изящной тростью в руках. Он приятно улыбнулся и сказал:

— Честь имею представиться, дворянин Иван Андреевич Коршунов, здешний помещик.

— Рады знакомству, сударь, моё же имя Степан Богданович Серженич, отставной генерал, а это моя супруга, Евгения Петровна, и мой кузен, Антон Сергеевич, прошу любить и жаловать, — отозвался генерал.

— Очень рад знакомству, — ответил Коршунов, — так значит, и вы тоже изволите ехать в замок Уилсон Холл?

— Так точно, сударь, — сказал довольный генерал, который был несказанно рад новому попутчику, — прошу вас садиться к нам в карету, ведь вы, кажется, изволили застрять в этой непролазной грязи.

— От всего сердца благодарю вас, — сказал Иван Андреевич, садясь рядом с сутулым Антоном Сергеевичем, — дороги в наши дни стали просто ужасны.

— И не говорите, сударь, дороги — это сущее наказание, — подтвердила Евгения Петровна. — Второй день трясёмся по ухабам.

— Да, да, — поддержал Иван Андреевич. — А я, знаете ли, являюсь соседом покойного господина Уилсона, и вот решил засвидетельствовать своё почтение и выразить глубочайшие соболезнования вдове Уилсон.

— Так что ж это, мы на поминки едем, кузен? — удивлённо воскликнул Антон Сергеевич, снимая с головы цилиндр и набожно крестясь.

— Хм, — удивился генерал, — а нам Клара Генриховна не писала ничего о постигшем её горе.

— О, госпожа Уилсон крайне деликатная леди, я хорошо её знаю, она не стала бы расстраивать вас раньше времени, — ответил Иван Андреевич, сверкнув глазами.

— А как же ваш экипаж? — спросила Евгения Петровна после недолгого молчания.

— Я отправил одного из слуг в деревню за помощью, — ответил Коршунов, думаю, мой экипаж скоро так же прибудет к замку.

— Вы ездите один с двумя слугами? — изумился Антон Сергеевич.

— Ну, в наших краях эта предосторожность никогда не бывает лишней, тем более в такую погоду, — с улыбкой ответил Иван Андреевич, — а потом я собирался заехать ещё в одно место. К тому же здесь развелось много волков в последнее время, и лучше ездить втроём.

— Помилуйте, сударь, здесь должно быть прекрасные охотничьи угодья! — воскликнул генерал, который страстно любил охоту.

— О да, ваше превосходительство, — ответил Иван Андреевич, — я, к сожалению, ни разу не охотился на землях покойного Михаила Эдуардовича, так как он всегда был против охоты в его лесах, но, поверьте, дичи здесь водится превеликое множество! А какие кабаны здесь, а какие зайцы, вы таких, готов поспорить, нигде не встречали! А уж волков давно пора перестрелять, ведь от них просто не стало житья. Только представьте, господин генерал, трубят рога, лают собаки, запах пороха, бешеная погоня за зверем, свежий ветер…

Иван Андреевич попал в самую точку своим вдохновенным монологом. Степан Богданович слушал его, закрыв глаза от наслаждения. Старый генерал живо представил себе всё, о чём говорил его попутчик, и голова его закружилась в предвкушении обожаемой им псовой охоты. Он так давно не участвовал в травле зверя, что захотел непременно поохотиться в окрестных лесах на следующий же день.

— Завтра, завтра же будет охота! — воскликнул генерал, поглаживая пышные усы.

— Ох, батюшка, да ты же шестой десяток разменял, а всё тебя в бой тянет, — вздохнула его жена.

— Ничего не хочу слушать, — решительно возразил ей Степан Богданович, — завтра же на охоту! Недаром ведь я взял с собой охотничье ружьё!

— Вы всегда носите его с собой, кузен, — заметил Антон Сергеевич.

— Я сам хотел просить госпожу Уилсон о том, чтобы она согласилась разрешить мне немного поохотиться в её землях, но боюсь, она мне откажет, — с улыбкой ответил Иван Андреевич.

— Ничего, мне она отказать не сможет, я знаю одну военную хитрость, — сказал генерал, подмигивая попутчику. — А вы, сударь, тоже охотник?

— В некотором роде да, правда, я охочусь на не совсем обычную дичь, — загадочно улыбаясь, ответил Коршунов.

Генерал Серженич не обратил внимания на эту фразу, он был поглощён воспоминаниями о славном своём охотничьем прошлом. Ему всё мерещились тучные своры собак, мчавшихся меж тёмных стволов вековых сосен и елей, звуки рожков и выстрелы звучали громоподобным эхом в его голове. Ах, эта аристократическая забава, охота, скольких молодых людей она влюбила в себя навеки, как этого седого генерала. Он уже и позабыл, куда едет, и в голове его вертелось лишь одно слово «охота».

— А что за дела, смею спросить, привели вас в Уилсон Холл? — осторожно осведомился Коршунов.

— Ах, — произнёс Степан Богданович, пробуждаясь от сладких воспоминаний, — Клара Генриховна были столь любезны, что пригласили и меня с супругой, и даже моего кузена в её новый замок, где она просила нас погостить. Ну да уж я думаю, что мой кузен более важная для них птица, чем я, ведь только о нём мне почти и было писано. А потом, вы знаете, мы с женой уже не так молоды, чтобы нас принимали как прежде во всяком доме, вот и приезжаем только по приглашению.

— Это чудесно, когда есть такие внимательные люди, как Клара Генриховна, надеюсь, она