Помощница капитана. Книга вторая (СИ) - Юлия Ветрова

к Банному тупику расположился яичный склад, к нему в теплые месяцы причаливали небольшие суда с яйцами. Вдоль магазинов по Ботанической и Воздвиженскому над тротуарами был обустроен навес на металлических подпорах, чтобы и во время дождя народ мог бы спокойно и без спешки рассматривать выставленные на витринах товары.

Под магазинами на Воздвиженском были подвалы, в которых находились знаменитые шлиссельбургские букинистические лавки. Ни названий, ни табличек, даже окон на улицу не было, только у двери примостилась стопка старинных книг, обозначая, что тут продается. Интересующиеся проходили вниз по крутой недлинной лесенке и там проводили время, ища редкостные книги по различной тематике. Здесь Ксения особенно любила бывать.

До какой степени приказчики верхних лавок были весёлы и суетливы, до такой же торговцы книгами были серьёзны и нелюдимы. У них можно было не только купить старинное издание, но и продать редкую книгу самому. В печатных редкостях они разбирались как никто другой. Лавочки, наполовину спрятанные под землёй, не имели серьёзного отопления, и потому зимой в них стоял такой холод, что выдержал бы не каждый — букинистам всё было нипочём. В полумраке из магазинов рядами тянулись книжные полки, едва освещённые керосинкой, стоявшей на прилавке перед продавцом. Но стоило спросить у хозяина какую-то книгу — он мог вслепую её отыскать. Люди сюда по большей части ходили одни и те же — коллекционеры и просто почитатели книг — такие, как Ксения.

Внутренняя часть рынка состояла из трёх пассажей: первый шёл от Ерика, параллельно Воздвиженскому, и носил имя Кочевнический, за большинством прилавков там стояли кочевники. Параллельно Ботанической, продолжением Кочевнического пассажа, шёл Ботанический пассаж, а за ним вдоль Банного переулка, по скошенным ступеням, тянулся Харидский пассаж, опять выходивший к Ерику. Все вместе они составляли своеобразную подкову. Посередине Кочевнического и Харидского пассажей расположилась огромная круглая площадь, разделённая на четыре части идущими от центра к краям крытыми проходами. Тут повсюду торговали «в развал». Здесь же стояла часовенка, и именно тут шла самая бойкая торговля.

Здесь-то Ксении и почудилось в первый раз за день, что она заметила в толпе знакомый разворот плеч.

Ксения моргнула, потому что представить себе благородную фигуру Орлова в этой толпе могла с трудом. Плечи мужчины в чёрном плаще — очевидно, прикрывавшем мундир и знаки отличия — не делись никуда. А рядом с ним взгляд Ксении выхватил из толпы ещё одни — узкие и более присущие девушке, чем мужчине, однако тоже затянутые в мундир.

Во всех магазинах, палатках, павильонах, в будках и на открытом пространстве здесь способы торговли были уникальные, не существовавшие больше нигде. В любой сезон и в любую погоду владельцы и продавцы простаивали у самых дверей своих лавок и не просто заманивали покупателей, во все горло рекламируя свой товар, но в прямом смысле слова хватали их за руки и волокли внутрь, уговаривая:

— Даже и не купите, а глянуть гляньте…

— Конфетка, посмотри, только для тебя новейшие сумочки из плюша, с шнурками и плетением… Девушка, пардон…

— Господин кадет, привезли ваш заказ — сюртук генеральского сукна, наилучшего качества!.. — неслось вслед Ксении, когда — не без труда — она успевала ускользнуть от этих цепких рук и, расталкивая покупателей, стоящих по обе стороны от неё, пробраться немного вперёд.

Две фигуры в мундирах по-прежнему оставались так же далеко — но теперь одна из них чуть повернула голову, и Ксенич уже не сомневалпмь, что это Орлов.

Цену просили бессовестно и так же отчаянно вели торг. Знающий покупатель не сомневался, что продавец всегда просит втридорога.

— За десять возьму!

— Меньше пятнадцати не отдам! — звучало со всех сторон, и потому, когда Ксения не совсем уверенно крикнула:

— Граф! — этого не услышал никто, кроме неё.

Только в заведениях, смотревших на Ботаническую и Воздвиженский продавали новые вещи, а повсюду в остальных пассажах, лабазах и на развалах — бывшие в употреблении, но зато что душа пожелает. И потому Ксения никак не могла понять, что здесь делает Орлов.

Впрочем, глядя на затылок его спутницы, это легко можно было угадать — что невозможно было найти в центральных магазинах Шлиссельбурга, легко отыскивалось на Ново-Стрелецком торге. В лавках Харидского пассажа, например, встречались золототканые шпалеры, ковры — такие мягкие и с таким длинным ворсом, что нигде в другом месте не продавались подобные; бокалы с малиновым звоном, тончайший фарфор, произведения искусства, нумизматические редкости, плащи, подбитые горностаем. И когда парочка остановилась у одного из таких набитых всякой драгоценной всячиной лотка, Ксения наконец смогла приблизиться к ним достаточно, чтобы уловить обрывок разговора:

— А по-моему, очень даже ничего, — говорила девушка в мундире.

— Перестаньте, эта ваза абсолютно не достойна вас, Анастасия.

— Да, но такую нигде не найдёшь!

— Идём…

Ксения почти было протолкалась к ним, когда на её пути откуда-то вырос двухметрового роста амбал, так что Ксения потеряла не только возможность пройти, но и обзор. Когда здоровяк исчез, Ксения растерянно огляделась вокруг, пытаясь понять, куда мог свернуть Орлов.

Тут же — рядом за поворотом — в Кочевническом пассаже продавали и покупали изделия из благородных металлов, кольца, браслеты и серьги с различными камнями — и Ксения решительно направилась туда.

Ксения протолкалась между ларьков с баранками, только что сваренными сардельками и обжигающими пирожками. Под стенами часовни торговали всем, чего могла пожелать душа. С предлагаемым на продажу товаром ходили, тряся им перед лицом потенциального покупателя, вещи горами валялись на земле, и тут размещалась и центральная толкучка — так что Ксения надолго застряла. Тут и там стояли «холодные» сапожники — у каждого висела брезентовая сумка на плече, там держались молотки, иглы и долото. За спиной болтался рюкзак с кусками кожи для заплаток или подметок, а еще с поношенной обувью, которую он скупал, а иногда продавал. Сюда же тащили всю в заплатах, перештопанную одежду, какую пытались представить если не за новую, то за практически ненадеванную. Увидев сваленную на прилавке кучу выгоревших штанов и кацавеек, Ксения поняла, что забралась не туда и попыталась повернуть назад — но натолкнулась на торговца сбитнем со здоровенным медным баком, обмотанным толстым стеганым одеялом, на спине. На талии у него держалась деревянная подставка с отверстиями для стаканов, один из которых торговец настойчиво пытался впихнуть в руку Ксении. Где-то вдали кричали: «С пылу, с жару, пятачок за пару!», и когда Ксения наконец пробралась мимо торговца — оказалась на площади, расположившейся рядом с Ботанической, где вовсю торговали дешёвыми тканями, истертыми занавесками и плюшем, отодранным с кушеток и кресел.