Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина

и уже не понимая — как мне могла понравиться эта заносчивая скотина? Вот так дал понять, что даже не собирается запоминать мое имя. Заносчивый скот.

Мы все смотрели ему вслед, пока он шел к выходу. Уже опуская кусок парусины, выполняющий функцию двери, полковник обернулся и мельком взглянул мне в лицо. И я как-то сразу поняла — знает…

Взгляд не был ни торжествующим, ни насмешливым. И с какого я вообще решила, что только так…? Но он знал, это точно. Хороший командир всегда знает, что происходит в его заведовании. И этот тоже. Откуда — не так и важно. Ничего… и это переживу.

— Мари?

— Я посижу здесь еще немного, — заторможено ответила я. Куда-то делись все силы и захотелось прилечь, полежать.

— Зачем? Сейчас подойдет плотник… На свету объясните ему что к чему.

— Обязательно, а пока буду следить, чтобы повязка не слишком пережала ногу. Дешам, — спросила я, прямо глядя ему в глаза: — Опий… конопля, маковое молочко… чем вы снимаете боль при тяжелых ранениях или операциях?

— Опий, Мари, водный раствор.

И я заплакала… И отвела его руку, когда захотел утешить. Или пожалеть, как я этого мальчика.

— Простите — понервничала… И понимаю, насколько мне повезло с вами. Не иначе — Господь привел… Вы удивительный человек, мсье Дешам, — лились бесконечные слезы, — я уж готовилась услышать про оглушающий удар в висок, или пережатие сонной артерии. Или вообще… безо всего.

— Далеко на востоке у меня остался друг, — задумчиво говорил он, пробуя заодно — нет ли жара у глупого Ланса: — Как тебя угораздило, солдат?

— Мадам… — просительно прошептал тот и крепко зажмурил глаза.

— Чего уж теперь, голубчик? — грустно улыбнулась я, — наверное, уже все знают. Он подглядывал, как я моюсь, доктор, сидел на дубе. Я завизжала.

— Я сам его срублю… только вот встану, — бормотал покрасневший мальчишка, не открывая глаз: — Простите меня, мне так жаль… или нет. Стыдно. Но я срублю… дуб.

— Спасибо, Ланс, но давай просто забудем, — встала я и вышла в помещение лазарета. Дешам — за мной.

— Вы слишком снисходительны, Мари, он заслужил взыскание и уверен — получит его.

— Хорошо, пускай получит. Он просто мальчишка, Дешам — глупый. Он признался, что уже год служит и всего — семнадцать лет… как так? А призывной возраст?

— Крупный парень… возраст приписали. Выкупили у семьи, скорее всего — служит за кого-то побогаче, а родственники решили свои проблемы за его счет. Ну, а вы сами-то? — хмыкнул доктор, — сами на сколько его старше? Год, два?

— Кажется, на целую жизнь, Жак, — вытерла я глаза и деликатно высморкалась в платочек.

— Иногда и мне так кажется, — перестал он улыбаться, — я принес хлеб. Для эликсира.

— Замечательно! — оживилась я.

Мы взбрызнули хлебные буханки водой и плотно закрыли в горшке.

— Оставим так лежать, пока не начнут появляться споры. Потом поломаем на кусочки, чуть увлажним еще и опять туда… Постепенно плесень станет плотной и такой… голубовато-зеленой. Тогда можно её снимать. Зеленая плесень имеет в себе пенициллин.

— И все? Так просто? — хмыкнул Дешам.

— Жак… вы знаете микроскоп?

— В Академии уже был микроскоп Гукка, — кивнул он.

— Нужны научные изыскания… Сразу выделить чистый эликсир из водного настоя плесени не получится. Там растворится не только она, ну и побочные… нехорошие эффекты обеспечены — понос, может и рвота… своего рода легкое отравление. Но то, что там найдется из пенициллина… Например, бледная трепонема — возбудитель сифилиса, очень чувствительна к нему. Особенно во времена… когда таких эликсиров еще нет. Чем вы лечите сифилис?

— Отправляю таких больных в Безансон, — присел Жак на бревно и похлопал рядом с собой: — Присядьте.

Я опустилась на него, как старуха — тяжело, устало…

— Вы правы — ртуть долго была основным лекарством, — продолжал Дешам, — ртутные пары, мази и даже прием внутрь… Считалось, что мощное слюноотделение, вызванное ртутью, очищает организм.

— А потом?

— Отвар из муравьев, припарки из дождевых червей… и даже мертвые цыплята, привязанные к гениталиям, — весело взглянул он на меня.

Мне пока не веселело.

— Да ладно, Мари, это было давно, — успокоил он меня, — потом был настой из смолы гваякового дерева и признали — он помогает. Через месяц болезнь ушла.

— Или спряталась, — пробормотала я.

— Да — пять недель от заражения до появления первых симптомов и сыпь… первая стадия. Еще есть такое растение — сарсапариль. Его возят из Нового Света. Нужно голодать, пить только его настой… Лекарство от сифилиса одно, Мари — смерть. Людей сжигали, вывозили на кораблях и топили в море — было. Но сейчас мы уже знаем способ заражения. Тот, кто может позволить себе, имеют чистых содержанок или даже небольшие гаремы… набирают их из девственниц. В Безансоне такие пассии есть у троих наших офицеров… самое малое. Проституток, которых привозят в веселый домик для солдат, я осматриваю лично. И при малейшем… Что, Мари?

— Меня тогда поселили в домике, как проститутку? — сипела я, держась за горло.

— Гаррель приставил часового, вам ничего не угрожало, не беспокойтесь — никто не подумал о вас ничего подобного. Больше некуда было… только это свободное помещение.

— М-даммм… — отвернулась я, кусая губы, чтобы опять не сорваться в веселую истерику, — то-то полковник…

— Не обязательно. Вы небрежно одеты сейчас и совсем не причесаны. Впечатление о женщине…

— Нужно было соорудить куафюру, и только потом приступать к помощи пострадавшему, так?

— Вас обидело, что он так отвернулся. Меня, признаться — тоже. Но, в целом, он неплохой человек, Мари, я уверен, что со…

— Не обидело, Жак, — встала я с бревна, — больно, когда равнодушно отворачивается родной человек. Это по-настоящему больно — смертельно. Мнение полковника важно, но не для меня. Неприятно — да, но не больше. Я пойду, посмотрю на мальчика.

— Мари, а сколько вам лет? На самом деле?

— Кажется, двадцать три, Жак, — улыбалась я, — по годам, не по ощущениям. Капусту несут… пойду ставить компресс на ушибленное предплечье.

— Вы мне расскажете? — не отставал он.

— О чем? Это женские тайны.

— Мари… а капусту несет командир этого мальчика, — улыбался Дешам.

Действительно — ворох капустных листьев скрывал… а сейчас уже и нет… лицо высокого военного. Кажется, это тот выдвиженец — зауряд-офицер, которому симпатизирует мой начальник. Вот пусть и развлекаются тут вдвоем.

— Спасибо за помощь, мсье, она очень вовремя, — выхватила я из рук мужчины капустные листья и поспешила к Лансу. Пора было и на ноге повязку проверить и ослабить её, если отек увеличился.

— Мадам… позвольте представиться — Эжен Ожаро, су-лейтенант фузилер, — неслось мне в спину.

Пришлось