Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

— Третье. Всем повстанцам, принимавшим участие в государственном перевороте, должна быть дарована амнистия, независимо от тяжести преступления, которое они могли совершить сегодня.

За столом вновь поднялся ропот, на этот раз более громкий, чем прежде.

— Да вы смеетесь над нами! — воскликнул раскрасневшийся от гнева дон Хуан Толедо. — То есть, ваши дикари и головорезы продолжат беспрепятственно бесчинствовать на улицах города?

— Бесчинствовать никто не станет, — сердито отрезал Джай, метнув взгляд в его сторону. — Я возьму под личный контроль безопасность Кастаделлы. Амнистия коснется только преступлений, совершенных сегодня во время восстания — можно сказать, вынужденных. С завтрашнего дня к этим людям закон будет применяться со всей строгостью и без исключений.

— Значит, сегодня им можно продолжать убивать честных горожан, насиловать наших женщин, грабить наши дома, — не унимался дон Хуан, — и оставаться безнаказанными?

Я с отстраненным интересом перевела взгляд на Джая. Наше поместье, похоже, не слишком пострадало во время переворота, если не брать в расчет несчастных аркебузиров. Никому из домашних рабов или прислуги повстанцы не чинили препятствий, никто не досаждал ни мне, ни донне Изабель… Но что происходило в это время в других домах?

— Мы должны проглотить то, что вы сотворили сегодня?! — поддержал дона Хуана Пауль Эскудеро. — А кто ответит за смерть четверых сенаторов? А кто ответит за смерть дона Вильхельмо и остальных, о которых мы еще не знаем?

— Они получили по заслугам, — холодно ответил Джай. — Кто сеет жестокость, получает жестокую смерть.

— Не забудьте о своих словах, юноша, — раздался тихий, но отчетливый голос дона Леандро Гарденоса. — Сегодня вы ступили на скользкий путь крови и разрушений. Опасайтесь того, что ожидает вас в конце этого пути.

— Благодарю вас, я не забуду, — с ехидным смешком ответил Джай. — Четвертое. Городские амбары и продуктовые хранилища временно перейдут в распоряжение повстанцев. Город должен кормить людей, у которых сейчас нет ничего, кроме разорванных цепей. Месяц, два или три — сколько потребуется, чтобы люди обрели возможность добывать себе пропитание честным трудом. Под ведомством муниципалитета должны быть сформированы пункты, где бывшие рабы смогут получать необходимую помощь и предложения о найме.

— О найме! — фыркнул доселе молчавший дон Аугусто Месонеро, молодой стройный человек, чем-то отдаленно напоминавший Диего. — Что за ересь ты несешь, раб! Кто в своем уме станет нанимать на работу тварей, поднявших руку на своих господ?!

— Я не раб, — спокойно ответил Джай. — То, что у людей обманом и силой отобрали свободу, не дает вам права обращаться с ними как с животными. Вы, благородные господа, вначале попробуйте обойтись без рабского труда в своих поместьях. А затем уж — милости просим в муниципалитет, за наемными работниками.

Его голос теперь зазвучал хрипло. Мне вдруг подумалось, что Джай, должно быть, сегодня сорвал его, пытаясь руководить толпой ослепленных яростью людей. Но я тут же отогнала от себя эту мысль и перевела взгляд с него на донну Доротею, по бледному лицу которой не переставая катились слезы. Я не должна жалеть его. Не должна. Моя жалость обходится людям слишком дорого…

Джай дождался, пока утихнет очередная волна ропота, прочистил горло и продолжил свою речь.

— На эти нужды представители правящих и богатых семейств обязуются также выделить десятую часть своих накоплений — в основном, в виде продуктовых запасов.

Никто не возразил, хотя я ожидала новых возмущений. Я обвела взглядом присутствующих за столом сенаторов и сенаторских вдов: кто-то до сих пор не мог оправиться от потрясения и смириться с происходящим, а чьи-то лица пылали праведным гневом. Дон Леандро вдруг положил теплую сухую ладонь мне на запястье, и я с благодарностью посмотрела ему в глаза.

— Пятое. Оборона города временно будет передана повстанцам — под мою личную ответственность, — продолжал зачитывать Джай. — Со временем мы вместе проведем военную реформу, с учетом огромного количества освобожденных рабов. Шестое. Городской Сенат объявит о вооруженном нейтралитете города. Кастаделла прекратит подчиняться приказам из столицы, посылать свои военные формирования на оборону государственных границ — на время урегулирования правовых коллизий в связи с принятыми здесь решениями.

— Мечтай! — снова воскликнул Хуан Толедо с явным злорадством в голосе. — Вы все — просто кучка жалких оборванных трусов! Бешеные псы, сорвавшиеся с цепи и дорвавшиеся до господских кладовых! Саллида не позволит вам разорить процветающий город, жемчужину полуострова! Уже завтра здесь будет стоять регулярная армия!

— Мы обеспечим ей достойный прием, — мрачно усмехнулся Джай, вновь сворачивая лист бумаги в трубочку и кладя его на стол. — На сегодня пока все, господа сенаторы. В следующие два дня вы можете быть свободны от заседаний: городу предстоит хоронить своих мертвых. Но на третий день вы вновь обязаны собраться здесь. А если кто позабудет об этом, — он вновь окинул убийственным взглядом присутствующих, — мы придем и напомним. У нас впереди еще много работы, придется засучить рукава. Теперь же я оставлю вас и подожду за дверью — до тех пор, пока не получу всего перечня законов, подписанных всеми девятью сенаторами. И поторопитесь: господин губернатор скучает в ожидании принятых решений. Ему не терпится применить их в действие.

В малом зале сенатского совета еще некоторое время стояла тишина — даже после того, как за Джаем захлопнулась тяжелая дверь.

— Ну что ж, господа, — устало вздохнул дон Карлос Лидон, потирая тонкими пальцами висок. — Давайте подпишем весь этот вздор и разойдемся по домам.

— Вы шутите?! — вскинулся над креслом все еще багровый от ярости Хуан Толедо. — Как можно это все подписать?! Вы хотите сказать, что мы сами, добровольно, положим город к ногам этого сброда?!

— А разве у нас есть выход? — развел руками дон Карлос. — Это же очевидно: нас не выпустят отсюда, пока не добьются своего.

— Можно ничего не подписывать! — стукнул кулаком по столу Пауль, заставив Доротею тихо вскрикнуть. — Мы им не какая-то загнанная дичь, чтобы принимать законы с лезвием меча у горла!

— Вы хотите бесславно погибнуть, молодой человек? — дон Леандро Гарденос повернулся к нему вполоборота и приподнял седую бровь. — Ради чего? Чтобы на ваше место этот раб силой приволок вашу драгоценную супругу и угрожал ей жизнью ваших детей?

Я отчаянно сцепила зубы: хотелось воскликнуть, что Джай не такой! Но тут же пришлось напомнить себе, что я совсем не знаю человека, которого так безрассудно любила.

Джай всех нас загнал в ловушку. И слишком уж подозрительной выглядела «случайная» смерть именно тех сенаторов, которые действительно были способны в открытую противостоять угрозам и с непримиримым упорством отстаивали сохранение рабства…

Пауль плотно сомкнул