Лед и пепел - Мила Дуглас

«Ты, наверное, хмуришься сейчас…»

Да. Хмурится. Стискивает зубы так, что челюсть свело судорогой. Имя “Элион” горело в мозгу раскаленным клеймом. Друг? Этот жалкий алхимик?!

Как она посмела? Как посмел он, этот… этот мальчишка в его лаборатории?!

«Мир оказался больше, чем я думала. Спасибо тебе за это.»

Он замер. Она благодарит.

Не за замки или титулы, которые он мог бы дать… а за право дышать, видеть, говорить. За то, что он… невольно… распахнул для нее дверь из клетки. Этот простая, бесхитростная благодарность обезоружила сильнее любой лести.

Он почти усмехнулся. А потом…

Но мысль о том, что она делит свои дни, свои улыбки, свои разговоры с этим… алхимиком, снова перехватило дыхание яростью.

«…то утро. В кабинете, розу и твои пальцы…»

Воздух вырвался из лёгких резко, как от удара. Она помнит.

Не короля. Не господина. Его.

И вдруг – ярость вернулась, но уже другая. Жгучая, слепая.

Все доводы, вся ненависть к собственной слабости, весь страх перед властью этой хрупкой девушки, добравшейся до потайных закоулков его души – рассыпались в прах. Осталась только жгучая, слепая ярость обладания и страх… Страх опоздать. Он должен видеть её. Ощутить. Убедиться, что она – его. Сейчас же.

Где мой конь?! приказ сорвался с его пересохших губ, голос звучал чужим.

Советник что-то лепетал про важные встречи, про оставшиеся дела – но слова долетали, как гул горного водопада. Александр уже мчался в седле, мысленно сокрушая кирпичи Дарнхольда, отделявшие его от нее. Он знал только одно: если рука этого ничтожного алхимика… если его взгляд… если его дыхание коснулось ее… Он вырвет ему сердце голыми руками. А ее… ее он запрет так высоко и так глубоко, что даже солнце о ней забудет.

Он ехал. Мчался, хотя еще недавно мечтал избавиться от этой привязанности и разорвать нити, связавшие их с Тэссой.

Глава 15

Дарнхольд встретил Александра Греймарка не раболепным молчанием, а гулкой, леденящей душу пустотой. Он въехал во двор сквозь завесу дождя, едва сдерживая коня, чьи ноздри рвали пар в такт его собственному дыханию – короткому, обрывистому, полному ярости и невыносимого ожидания. Он не видел ничего, кроме лица Тэссы, которое вот-вот должно было возникнуть в дверном проеме – испуганное, упрямое, живое. Ее глаза, которые скажут ему… что? Он не знал. Знал только, что должен был видеть ее. Сейчас.

Но дверь главного входа оставалась глухой. Ни тени движения за узкими окнами. Только стражники у ворот, застывшие в неестественно напряженных позах, и старший оруженосец, бледный как смерть, шагнувший навстречу.

– Ваше величество… – начал он, голос сорвался.

Александр спрыгнул с коня одним резким движением.

– Где она? – Голос прозвучал низко, как грохот камнепада в горах, наполняя утренний воздух стальной угрозой. – Вывести ее. Немедленно.

Оруженосец сглотнул, глаза метнулись в сторону, к фигуре, появившейся на крыльце.

Кассиана. Она стояла там, как изваяние из холодного мрамора, облаченная в бархатное платье темно-бордового цвета. Ее иссиня-черные волосы были убраны в безупречную, тяжелую прическу, подчеркивающую белизну кожи и холод сапфировых глаз. На губах играла тонкая, ядовитая усмешка.

– Вы опоздали, Александр, – ее голос был сладок и ядовит, как сироп из цикуты. – Ваша лесная игрушка… сбежала.

Слово ударило его в солнечное сплетение. Сбежала. Воздух вырвался из легких с хрипом. Мир на мгновение поплыл, расплываясь в багровых пятнах ревности. Он увидел портрет на пергаменте – ее наготу на шкурах. Услышал ее стон в кабинете. «Когда ты приедешь?» Ложь. Все ложь?

– Врешь, – прошипел он, делая шаг к ней. Земля под ногами, казалось, дрогнула. – Где она?!

Кассиана не дрогнула. Она спустилась по ступеням с грациозной медлительностью, ее взгляд скользнул по его перекошенному от ярости лицу с почти сладострастным любопытством.

– Ох, милый мой король… Ты так и не научился видеть правду под маской невинности? Я предупреждала. Не раз. Но ты ослеплен был ее… Хм, шармом. – Она презрительно сморщила нос. – А меж тем, пока ты разбирался с делами Неревии, она вовсю пользовалась твоим доверием. И твоим запретом… на общение с мужчинами. – Она сделала паузу, наслаждаясь видимым напряжением в его челюсти, в сжатых кулаках. – С твоим алхимиком. Элионом. Они были неразлучны. Смеялись, шептались в его лаборатории… Гуляли в твоем саду.

Имя «Элион» в ее устах стало раскаленным гвоздем, вбитым в висок. Александр увидел его – этого темноволосого мальчишку. Его руки на Тэссе? Его поцелуи на ее губах, которые должны были принадлежать только ему? Жгучая волна ревности, острее и грязнее всего, что он знал, захлестнула его. Он чувствовал это физически – как будто гнилую падаль затолкали ему в глотку.

– Она сбежала… с ним? – Голос сорвался, стал чужим, хриплым. В ушах зазвенело.

Кассиана кивнула, подчеркнуто скорбно.

– Вместе. Убежали три дня назад, под покровом ночи. Воспользовавшись твоим отсутствием. Наверное, в ее проклятое Вечнолесье, к братцу… или к новому покровителю. – Она шагнула ближе, запах дорогих духов – амбра и что-то гнилостное – ударил ему в ноздри. – Она тебя обманула, Александр. Использовала. А ты… поверил в сказку про лесную дикарку с чистым сердцем. Как же это… унизительно для Короля Льда.

«Унизительно». Слово попало в самую больную точку – его страх перед собственной слабостью, перед ее властью над ним. Ярость, черная и слепая, взорвалась внутри. Он зарычал, низко, по-звериному, и рука в перчатке взметнулась. Он видел, как Кассиана инстинктивно отпрянула, страх мелькнул в ее глазах – и это лишь подлило масла в огонь. Он мог сломать ее. Сейчас. За эти слова. За эту ложь… Или правду?

– Ваше величество! Нет! – резкий, перепуганный крик Линары. Маленькая горничная Тэссы выскочила из дверей, ее лицо было залито слезами, круглые глаза полны отчаяния. За ней, тяжело опираясь на палку, заковылял Торвальд, его шрамы казались глубже в сером свете утренней зари.

– Она не сбежала! – выдохнула Линара, падая на колени перед Александром, цепляясь за край его плаща. – Не верьте ей! Тэссия ждала вас! Каждый день! Она ухаживала за садом, за Белой Королевой… Она…

– Росток, – хрипло перебил Торвальд. Его стальные глаза, не мигая, смотрели на короля. – Она спасла Белую Королеву. Куст дал росток. Первый за годы. Живой. Она ждала, чтобы показать вам. Говорила… что вы поймете.

Росток. Белая Королева. Сад – его сад, его душа, в которую он допустил ее. Мысль была как удар обухом. Он отшатнулся от Линары, не видя ее слез. «Твой снег растаял». Письмо. Искренность в каждой неровной букве. Кто