Дочь богини - сердце палача - Екатерина Сергеевна Богданова

осторожно выглянула. Вокруг стояла звенящая тишина. Выйти не решилась. Да и куда идти? Зачем? Всё равно никто ничего не будет объяснять. А к господину Тэосу я сама теперь точно ни ногой.

Вернулась в комнату, закрыла дверь и покосилась на окна. Они так и манили меня, казалось, там, за шторами, скрывается нечто великое, важное и такое близкое мне… Но смертоносное для всех остальных. Крики Рьяны ещё долго будут преследовать меня.

Подошла к окну, осторожно отодвинула край шторы и опять залюбовалась. А потом удивлённо отпрянула. Помотала головой, опять отодвинула штору. Так и есть! Вид за окном изменился! Сейчас это были не бескрайние цветущие сады, а не менее бесконечные, теряющиеся на горизонте, пронзительно синие воды. Море…

Я никогда раньше не видела его, знала только по картинкам в книгах и рассказам заезжих торговцев. Оно было великолепно! Вода глубокого синего цвета мерцала в лучах клонящегося к закату солнца. Волны, словно качающиеся на ветру травы, перетекали и играли, создавая видимость движения, вот только в какую именно сторону, было не понять. А полоса отражающегося от водной глади солнечного диска, казалось, превратилась в сияющую золотую дорогу, начинающуюся прямо от окна и зовущую в неведомые, теряющиеся на горизонте, дали.

Как же это было прекрасно, завораживающе…

В дверь постучали, и я тут же задёрнула шторы.

— Можно? — заглянула в комнату Рьяна.

— Конечно, входи, — спешно отошла я от окна.

— Вот, — пыхтя, произнесла девушка, внося в комнату ворох каких-то свёртков.

Она сгрузила всё на кровать и радостно поведала:

— Я всё учла. И твою стеснительность, и предпочтения господина судьи. Вам обоим должно понравиться.

— Это?..

— Одежда! Лучшее, что получилось достать за такой короткий срок. Господин Тэос велел подготовить тебя. Сегодня он изволил пригласить тебя отужинать с ним. Это большая честь! — затараторила Рьяна, спешно распаковывая свёртки.

— А… я могу отказаться?

Спросила и стало стыдно за то, как жалобно это прозвучало.

— Ты что? — удивлённо округлила глаза Рьяна. — Это же сам господин первый судья! От его приглашений не отказываются! Даже богини первого круга мечтают о подобной привилегии.

— Ну скажи ему, что я приболела, — взмолилась, с надеждой глядя на неё. — Пожалуйста! Я не хочу ужинать с ним. Я его боюсь!

— Все боятся, — рассмеялась Рьяна. — Но потому его внимание и так ценно.

— А ты бы пошла? — прищурилась я.

Рьяна ещё больше развеселилась, но тут же погрустнела и тихо проговорила:

— Таких, как я, не приглашают. Тем более, сам господин Тэос.

— Это ещё почему? — нахмурилась я. — Чем ты хуже меня?

— Ну хотя бы тем, что моя жизнь закончилась в тот момент, когда для меня не нашлось места во всех мирах. Ты пойми, Лейра, я существую только потому, что могу принести какую-то пользу тут, на перекрестье миров. Я и не живу, в привычном тебе понимании этого слова. Я застыла, перестала жить в тот момент, когда не смогла вписаться в канву уготованного мне мира. Боги не переписывают судьбы, для них это слишком мелко, незначительно.

— Ужас какой, — прошептала я.

— Напротив! Мне ещё очень повезло, я оказалась здесь, а не затерялась сразу в межмирье, растворившись дымкой, — улыбнулась Рьяна. — И тебе повезло. Господин Тэос обратил на тебя внимание и теперь тебя ждёт великое будущее. Не отказывайся от этого. Живи… и за меня тоже.

Могла ли я ответить на это неблагодарным страхом и отказом? Конечно же нет! Я сжала кулаки и кивнула.

— Хорошо. Показывай, что принесла.

А господин Тэос… Он пообещал, что не причинит мне вреда. Чьему же ещё слову верить, если не первого судьи самих богов?

***

Рьяна не обманула, она действительно учла мою скромность — платье, в котором я вышла из комнаты, было хоть и непривычным, но приличным. Длинное, без этих жутких декольте, которыми красовались знатные дамы, бывавшие, порой, в Блирисе проездом. Но мне всё равно было жутко неудобно. Плотный корсаж стеснял движения, а довольно узкий подол из всего одной юбки при каждом шаге натягивался, обрисовывая очертания ног. Поэтому двигалась я медленно, короткими шажочками.

Руки так и тянулись к голове, чтобы ослабить шпильки в волосах. Таких причёсок я тоже никогда не носила. Обычно заплетала волосы в косу, или собирала в пучок на затылке. Сейчас же Рьяна накрутила на моей голове что-то странное, неудобное, но, несомненно, красивое.

— Не трогай, — в который уже раз шикнула она, когда я попыталась спрятать за ухо прядку волос, зачем-то оставленную ею болтаться сбоку, у виска.

— Оно мешается, — проворчала я. — И платье неудобное.

— Зря ты отказалась от красок, — поджала губы Рьяна. — Господин может заметить. Недоволен, наверное, будет.

— Да откуда тебе знать? — вспылила я.

— Оттуда. Все его гостьи всегда красками пользовались, — проворчала девушка. — Хоть губы нужно было освежить. И щёки. Бледная, как полотно.

— Я сейчас обратно в комнату сбегу, — закусила я губу.

— Ладно, идём. Теперь уже всё равно поздно, — ободряюще погладила меня по плечу Рьяна.

— Зачем всё это вообще? Он же меня уже видел, и без этих нарядов, причёсок. Я бы ещё поняла, если бы нужно было произвести первое впечатление. Тётушка говорила, что первое впечатление важно, если хочешь договориться с кем-то. А я уже договорилась. Он взял меня под защиту. Теперь-то чего наряжаться?

— Лейра, ты не шутишь? — остановилась Рьяна.

— Да не до шуток мне, — всё же заправила болтающуюся прядь за ухо.

— Господин первый судья позвал тебя отужинать с ним, потому что ты нравишься ему, как женщина, — округлив глаза, выпалила Рьяна. — Я думала, ты понимаешь.

— Ну да, конечно, — нервно хохотнула я. — Скажешь тоже.

Мы как раз подошли к лестнице и ответить Рьяна не успела.

— Надо же, а ты, может, даже и не будешь ему отвратительна, — встретила меня едкими словами Варьяна, ожидающая нас у подножия лестницы. — Так, на один разок поразвлечься. Но не обольщайся, на большее можешь не надеяться, — окинула она меня брезгливым взглядом.

Вот именно после этих её слов я и испугалась по-настоящему. Нет, не господина Тэоса, его я и раньше боялась. Я испугалась его намерений!

— Не пойду, — выпалила, развернувшись к Рьяне.

За спиной послышался холодный, как льдинки,