Хозяйка заброшенного поместья - Наталья Шнейдер

прикосновений, вывернулся из-под моих рук и начал старательно тереться о сапоги Виктора.

Я распрямилась. Муж смотрел на меня, едва заметно склонив голову набок, и лицо его было нечитаемым.

— Вы же не любите животных.

— Вы это знаете так же точно, как и то, что для счастья женщине достаточно новой шляпки и драгоценных безделушек? — парировала я.

Он не ответил. Почесал кота за ухом, и этот мохнатый паразит заурчал.

— Запру кладовку, — пригрозила я.

Кот глянул на меня искоса — точь-в-точь как Виктор — и чихнул. Виктор рассмеялся, продолжая наглаживать Мотю. Я сама не удержалась — фыркнула. Дожила, приревновала кота, которого первый день знаю, к мужчине, которого знаю второй день.

Или мужчину к коту? Когда Виктор вот так улыбается, без ехидства и злости, невольно хочется улыбнуться в ответ.

Я мотнула головой, чтобы в нее не лезли всякие глупости. Двинулась к кабинету. Виктор догнал меня уже у самой двери.

— Если вам надоест этот кот, не выкидывайте его. Я заберу.

Да за кого он меня принимает?

— Вы всех по себе судите или только меня? Кем надо быть, чтобы выкинуть домашнее животное на улицу?!

— Это намек? — вздернул бровь он. — Толстоват.

— Это вопрос. Намеками здесь пока только вы разговариваете, — огрызнулась я. — И, если уж говорить о ваших намеках — я-то не домашняя кошечка. Проживу и без шляпок, и без хозяина.

— Рад это слышать.

Я медленно выдохнула. Почему я до сих пор не выставила из дома этого невыносимого типа? Еще и накормила. «Пистолеты, — напомнила я себе. — Мне нужно уметь защитить себя, пока тут “домовой” бродит».

Кстати, что он искал в кабинете? Но как проверить, не пропало ли из него что-то, если я не знаю, что вообще в этом кабинете было? Я вчера ведь только прошлась по комнатам, дом не обыскивала.

Я вытащила из-за книг коробку с пистолетами. Раскрыла ее на столе.

— Дуэльные, — констатировал Виктор.

— Это важно?

— Для вас — не очень. Пуля легче, ствол нарезной, и потому проще попасть в цель. Дольше заряжать, чем армейские, но вам ведь не придется участвовать в перестрелке. Пальнете один раз, этого хватит, чтобы успокоиться. Только Марью или Петра со страху не подстрелите.

Я мысленно сосчитала до десяти. Если он считает меня дурочкой, которая пугается собственной тени, зачем учить стрелять? Но эту мысль лучше придержать при себе — а то возьмет и передумает.

— И все же — зачем пистолеты, если есть магия? — спросила я, чтобы не думать о том, какой же это самодовольный, наглый, невыносимый...

— Затем же, зачем пистолеты сменили шпаги, — пожал он плечами. — Магии, как и фехтованию, учишься всю жизнь, а научить стрелять можно даже... — Он не договорил, но я поняла по выражению лица.

«Даже вас».

Однако глупо было цепляться к недосказанному и раздувать скандал. Тем более что кроме Виктора некому рассказать мне, как пользоваться таким оружием. Так что я похлопала ресницами, сделав вид, будто не поняла намека, и прощебетала:

— Так научите.

Виктор осмотрел пистолеты, кивнул сам себе. Похоже, исправны. Извлек из «укладки», как я успела прозвать про себя ящик с пистолетами, кожаный кисет и что-то похожее на деревянный флакончик с медным носиком.

— Вот это — пороховница. — Он закрыл отверстие в носике пальцем. — Отводите этот рычаг, переворачиваете, отпускаете.

Говоря так, он проделал все это, снова поднял пороховницу носиком кверху.

— Теперь здесь нужная порция пороха. — Он высыпал ее в пистолет; отложив его, развязал кисет. Внутри обнаружились металлические шарики. — Это пули. Ствол нарезной, поэтому пулю нужно вколотить шомполом.

Так вот зачем нужен был молоток!

— Теперь обязательно поставьте курок в предохранительное положение. — Он передвинул серебряный рычажок. — Чтобы пистолет случайно не выстрелил.

Развязал еще один кожаный кисет, в котором обнаружилась россыпь медных продолговатых штуковин, чем-то напомнивших мне мелкокалиберные патроны моего времени.

— Это капсюль. Вставляете сюда, — показал Виктор. — Когда курок ударит по нему, гремучая ртуть внутри воспламенится, зажжет порох и пистолет выстрелит. Для этого переводите его вот так, — он повернул рычажок дальше, — только перед тем, как соберетесь стрелять, не раньше. Ясно вам?

13.2

Чего уж там неясного.

Виктор снова повернул курок в безопасное положение, отложил пистолет в сторону.

— Теперь давайте вы. — Он указал на второй пистолет.

Не так уж все и сложно, оказывается.

— Как долго его можно хранить так? — полюбопытствовала я, заколачивая в ствол пулю.

Виктор покачал головой.

— Нисколько. Порох отсыреет, пружина курка растянется. Заряжают или перед боем, или перед дуэлью. Если не понадобилось — разряжают. Вот этим.

Он показал железную штуковину с усиками, изогнутыми наподобие кухонного веничка. Только маленького и жесткого.

Но жаль, что эти допотопные пистолеты нельзя хранить заряженными. Придется каждый вечер подготавливать, а утром разряжать. Как будто без того дел мало было!

Пока я размышляла, Виктор убрал капсюль к остальным, накрутив «венчик» на шомпол, выковырял из ствола пулю, высыпал порох.

— Теперь давайте вы.

Я проделала все то же самое. Вернув пороховницу в ящичек, полюбопытствовала:

— А после выстрела их нужно чистить, чтобы не испортились?

Виктор кивнул.

— Научите?

— Не думаю, что в этом есть необходимость. — Он вытащил пороховницу из укладки. — Я возьму это себе. Чтобы вы ничего не натворили.

Я хватанула ртом воздух.

— Вы в своем уме?

— Да. Я наблюдал за вами, пока объяснял. Вы не кокетничали, не строили из себя дурочку и всерьез хотели понять. Собственно, и поняли.

— Велика наука!

— Только ни одной женщине в здравом рассудке эта наука и даром не нужна.

— Мы уже выяснили, что вы ничего не понимаете в женщинах!

Я попыталась выхватить у него пороховницу, но Виктор был начеку и отступил.

Идиотская ситуация! Еще хуже, чем с Марьей и деньгами: та хоть за «касаточку» переживала, а этот просто издевается!

— Верните мое имущество!

— Верну. После заседания консистории. Тогда делайте что хотите. Хоть поступайте, как ваш отец, хоть на большую дорогу выходите, требуя кошелек или жизнь. А пока я ваш муж и ваши дела отразятся и на моей репутации — я придержу эту вещь у себя.

Я проглотила ругательство.

— Что за бред! Я ведь вам рус... человеческим языком