Трудовые будни барышни-попаданки 4 - Ива Лебедева

class="p1">Игумен ждал от меня не только фирменные сладости, но и обязательный ворох столичных новостей. А я дождалась, чтобы в разговоре мелькнула одна знаковая фамилия, и перевела к важной для меня теме.

— Не знаете ли, Эмма Марковна, князь Голицын в Синод не вернется бесовскими да земными кознями?

Я про себя улыбнулась, вспомнив главный скандал нынешней весны: отставку Александра Голицына сразу с двух министерских постов — духовных дел и народного просвещения. Сталкивалась с ним по делам Человеколюбивого общества, запомнила как типа вежливого, но скользкого и ненадежного. Духовенство считало его проводником западных мистических идей и курощало всеми силами, пока не изгнало с командных высот.

— У меня, отче, таких сведений нет. А вы не могли бы мне пояснить один вопрос? — тихо молвила я, заранее покраснев. — Читала в книге богослова Августина Фогеля, рекомендованной к печати Голицыным, такое утверждение. Мол, супружеская близость, да и вообще близость мужчины и женщины, лишь тогда оправдана, когда ее плод — деторождение. А без этого соитие греховно!

Последние слова я произнесла с интонацией смолянки, которую укусил комар в попу и она, повествуя классной даме об этом злоключении, подбирает слово, чтобы обозначить пораженное место. А имя богослова я выдумала за секунду.

В цель! Почтенный игумен минуты две ругал латинское богословие и его пропагандистов в России, а также перечислял святых отцов, доказывавших, что муж и жена — одна плоть, поэтому близость между ними не может быть греховной, даже если ее следствием не стало деторождение.

— Отче, — опять вопросила я в режиме сугубого смущения, — у меня много сел, фабрик, работников обоего пола, в том числе невенчанных. Иные молодицы, да и не молодицы, согрешают с мужчинами. Я верно поняла из книги Фогеля, что, если грешники позаботились, чтобы их встреча осталась бесплодной, — я совсем впала в краску, — это такой же грех, как от младенчика избавиться?

Святой отец опять распалился на латинскую ересь и даже привел пару скоромных светских пословиц, вроде «кто бабке не внук, кто Богу не грешник?». Конечно, по Соборным правилам наказания суровы, но в наши теплохладные времена каждый известный ему духовник накладывал на таких грешников посильные епитимьи. Постоянное блудное сожительство — одно дело, а разовая связь, что по милости Всевышнего обошлась без внебрачного ребенка, — грешок частый и простительный.

Я поблагодарила собеседника, получила список книг, которые следует читать вместо несуществующего богослова. И внутренне улыбнулась: отче, пусть и косвенно, одобрил контрацепцию. Теперь, если кто-то при мне назовет кондом символом разврата, я аккуратно сошлюсь на то, что сам отец Ионафан признал его использование меньшим грехом, чем нежданную беременность.

Шутки шутками, но «изделием № 2» я занялась по просьбе Миши. Он по праву полицейского начальства просвещал купцов-молодцов и девиц в борделях в режиме «не греши, а уж если греха не избежать — не надо пополнять Воспитательный дом подкидышами». Легенду сочинил про французского графа Кондома, произведенного за изобретение в герцоги. Так и в столице носил вариант портсигара с парочкой экземпляров — не для себя, конечно, а в просветительских целях.

Кстати, эксперименты с вулканизацией — ох, намаялась — были связаны именно с этим изделием. Пока что выход скромный, по тысяче предохранителей в год, и пока не для продажи — общественная благотворительность.

И еще я поняла, что в этом вопросе мне проще добиться понимания хоть с игуменом из мужиков, хоть с бордельной мамкой, чем с той же — ох, не к ночи будь помянута — Марией Федоровной. Я в одной из давних бесед, еще до тех пор, как великие князья зачастили в гости, разок запустила мысль, что следует просвещать народ насчет внебрачных связей, от которых чаще всего страдают девицы. Но понимания не встретила, а когда намекнула на изобретение мифического графа, пришлось проглотить подробную лекцию о нравственности. Хорошо хоть, собеседница решила, будто я обсуждаю некую теоретическую возможность, а не произвожу эти изделия поточным методом.

Миша сообразил, что разумнее всего пропагандировать эти предохранители среди военных. Не ради контроля рождаемости, а ради профилактики «французской болезни». Какому генералу понравятся ввалившиеся носы подчиненных? А любая армейская мода с отставниками, от полковников до денщиков, понемногу пропитает общество…

Все эти совсем не благочестивые мысли я обдумывала, гуляя рядом с монастырской гостиницей, точнее отдельным корпусом на лесной опушке, предназначенным для дам. Настя занималась важным делом — уничтожала банду насекомых умеренной численности, наконец-то дождавшихся гостей.

Ночевать в каюте «Горлицы» не решилась — все же качает. Пусть под ногами будет твердь, да еще какая замечательная! Сосны, еле видные в темноте, слегка пружинящий ковер опавших иголок. Чуть слышный прибой. Спокойная, ну просто райская земля…

Я сделала еще пару шагов в темноту. Услышала шорох, дыхание. И что-то мягкое коснулось моей шеи.

Глава 18

— Эмма Марковна, все готово. Ой, кто это с вами? Коняга рогатая? Хворостиной его прогнать?

— Оставь, Настюша. Он к нам за краюшкой с солью явился. Найдется?

— Найдется, Эмма Марковна, нам из пекарни два хлеба принесли. Да что ты лезешь к барыне лизаться, у нее на плечах соли нет!

Я еле сдержала смех. Девушка из Орловской губернии видела лося второй раз в жизни, и он напоминал ей лошадь, украшенную ветвистыми рогами. Ну а если скотина, домашняя или лесная, пристает к госпоже, надо прогнать, пусть скотина весом почти в полтонны.

Минуты через три Настя принесла щедрый ломоть, посыпанный солью. Пока лось его жевал, я сказала ей, что этот зверь когда-то зашел на остров с материка да и поселился. Вообще-то, осенью у рогатых гон, но этот, видать, старый. Выбрал себе пансион, где он в полной безопасности.

А сама пожалела, что не могу задержаться здесь на денек. Для релаксации.

…Турист XXI века уже не увидит на Валаамском архипелаге того, что встретила я. А это — уникальный островной экозаповедник. Зверушек, от лося до зайки, не убивают на мясо и шкурки. Они и выстрелов-то не слышали ни разу, разве что птицы, летавшие на материк. В скитах на маленьких островках монахи рыбу не едят, так что, когда я плавала на лодке, лещей буквально приходилось раздвигать веслами. Даже собирать грибы-ягоды можно лишь по благословению, поэтому таких усыпанных черничных кустов, таких густых россыпей подосиновиков и рыжиков, да еще рядом с жильем, я не встречала. Ну и скотине привольно: послушникам-возницам запрещено не то что стегать сивок кнутами, даже щелкать ими.

Да и в