Моя фиктивная жена - Лариса Петровичева

отец, а в эльфийку, как и положено? И что я тогда буду делать?

Понятно, что. Получу деньги за свою работу и уползу куда-нибудь подальше, чтобы не мешать счастливым влюбленным. И умру от тоски.

Все это промелькнуло у меня в голове за какие-то мгновения, и я ответила:

— Спасибо. Платье просто замечательное.

Анарен улыбнулся.

— Может, посидим в саду? Сегодня хороший день, не хочется его упускать.

День и правда выдался чудесный — теплый и солнечный, пропитанный яблочным запахом и щебетом птиц в ветвях. Мы устроились на скамье под яблоней, взяв с собой пирог госпожи Браунберг. Домовой крутился рядом — получив от Анарена щедрый кусок пирога, он заглотил его в один присест, а потом принялся вылизываться, как кот. Невозможно было смотреть на него без улыбки.

Хороший день! Я подставила лицо солнцу — как здорово сидеть на скамье в приятной компании, радоваться теплу, любоваться садом, который, кажется, не верил в то, что наступила осень. Пчелы по-прежнему жужжали над цветами, птицы перепархивали в ветвях, небо было низким и синим.

— Вот бы «Геллерт и Маркони» и правда взяли мою книгу, — мечтательно промолвила я. — Это было бы настоящим чудом. Тогда родители перестали бы надо мной смеяться. Да и все перестали бы.

— Часто смеялись? — поинтересовался Анарен. Не ради любопытства — я невольно заметила, что его голос дрогнул, словно речь шла о важном.

— Часто. Гномка не должна писать книги и ловить бабочек. Гномка должна много кушать и скорее выйти замуж, — вздохнула я.

— Что ж, второй пункт мы скоро выполним, — довольно произнес Анарен. Домовой закончил вылизываться, оценил количество пирога для добавки и, решив, что ее не будет, важно пошагал в сторону дома. Из соседнего сада донеслись веселые крики детей, и я увидела мелькнувший пестрый хвост воздушного змея. Дети госпожи Браунберг проводили время за важным делом, и я вспомнила, что когда-то точно так же бегала и играла с мальчишками. Мы запускали воздушных змеев в садах, что лежали у Подгорья, ловили слепых рыб в подземных ручьях и мчались наперегонки по городским улицам — и я придумывала для нас множество историй о рыцарях, королях и принцессах, которых похищали драконы.

Потом, когда я подросла, мои прежние друзья стали смеяться надо мной. Смеяться и проводить время с нормальными девушками, будущими невестами и женами, которые не тратили время на фантазии.

— Платье очень дорогое, — сказала я. — И парюра тоже. Зря ты так разбрасываешься деньгами, Анарен.

Он даже фыркнул.

— Что значит «зря»? Ты выходишь замуж за эльфа. А у нас не принято покупать платья на распродажах.

— Ты так говоришь, словно это все по-настоящему, — вздохнула я и через несколько мгновений обрадовалась тому, что не успела сказать ничего больше — из-за кустов шиповника показалась пара эльфов, и я узнала родителей Анарена.

Вот и гости пожаловали. Не успели соскучиться после окончательного расплева.

* * *

Анарен

Я знал, что родители придут, и будет еще один скандал — но не думал, что это случится так скоро. Мать прижимала платок к глазам, отец выглядел сосредоточенным и строгим: видно, я должен был почувствовать себя школьником, который напроказил, стирая двойку в дневнике, и теперь трепещет от неминуемого наказания.

Я не почувствовал. Как сказала бы Хельга, нечего тут.

Хельга замерла, широко раскрыв глаза. Все в ней натянулось и задрожало.

— Господа! — удивился я. — Чем обязан такому неожиданному визиту?

Отец обернулся к матери, и слезы по ее щекам заструились еще быстрее, словно она повернула невидимый кран, выпуская их на свободу.

— «Господа»! — повторил отец. — Видишь, как он теперь называет родителей?

Я только руками развел.

— Мои родители сказали: Lavaehn ta talan-da, теперь я не сын своему отцу. Lavaehn ta talan-me, теперь я не сын своей матери, — я перевел специально для Хельги, которая вряд ли понимала по-эльфийски. — Если они ждут, что я буду умолять о прощении, то им придется ждать до конца мира.

Отец сверкнул глазами в сторону Хельги — надо признать, это выглядело впечатляюще. Взгляд велел гномке уматывать подобру-поздорову, но Хельга даже не шевельнулась. Я посмотрел на девушку — в ее взгляде и осанке были гордость и вызов.

— Я сказал Хелевину Валендару, что ты болен, — произнес отец. — Что это некое душевное помешательство, которое иногда случается у тех эльфов, в ком слишком много магии…

— Иначе никак нельзя было объяснить! — всхлипнула мать. — А Валендары не та семья, которая принимает отказы!

Я понимающе кивнул. Им нужно было прикрыть грех дочери, я прекрасно подходил для этого, и король чая и пряностей не отказался бы от своего замысла.

— Хватит ломаться, Анарен. Ты побунтовал, в очередной раз довел мать до нервного срыва, но… — отец вздохнул и чуть ли не впервые в жизни посмотрел на меня с бесконечной мольбой. — Довольно. Просто женись на Арлен. Не так уж это и сложно, взять в жены красавицу с отличным приданым.

Мать посмотрела на Хельгу так, словно хотела сказать, что рядом со мной нет ни красавицы, ни приданого. Возможно, она ожидала, что Хельга съежится под ее взором — но гномка лишь расправила плечи.

— Пусть купит кого-нибудь другого, — пожал плечами я. — Одного из принцев, например. Королевская семья опомниться не сможет от такой чести.

Мать возмущенно подняла глаза к небу. Из сада Браунбергов донесся тревожный шорох — я покосился на ограду и увидел, как из-за ветвей жимолости выглядывают любопытные глаза и носы. Там больше никто не запускал воздушного змея — все семейство с ужасом и восторгом следило за спектаклем. Через полчаса госпожа Браунберг понесет рассказы по всему городу.

Пахло крепким табаком — отец семейства тоже присутствовал. Отлично.

— Дочь эльфийской семьи и замужем за человеком?! — возмутился отец. — Нет, это невозможно. Валендары никогда не полезут в такую грязь!

Из-за жимолости в соседнем саду донеслось восклицание — невнятное и гневное. Никто не любит, когда его называют грязью, и однажды у эльфов не хватит власти и денег, чтобы возвышаться над людьми, гномами и орками как раньше. Однажды все мы будем равны по-настоящему — конечно, одна мысль об этом вызовет у отца разлитие желчи.

— Я тоже не полезу, — отрезал я. — Как ты вообще можешь предлагать мне жениться на потаскушке, которая носит чужое дитя? Разве у тебя мало денег и влияния, что предложение Хелевина Валендара настолько помрачило твой разум?

По-хорошему надо было бы не разговаривать, а встать и сразу же вывести родителей за ворота. Я их, в конце концов, не звал — и они сами отреклись от меня. Неожиданно я