Джейми Макгвайр - Провидение

Кто-то открыл дверь, подвинув меня.

— С вами все в порядке? — В поле зрения возник низенький черноволосый мальчик в очках; он просунул голову в полуоткрытую дверь и, смутившись от своего открытия, спросил: — Хотите зайти?

Я с усилием поднялась и дрожащим голосом ответила:

— Нет, спасибо.

Потом развернулась и направилась к «Эндрюсу».

Оборачиваться, чтобы посмотреть на удивленное лицо мальчугана, я не стала; меня гнало вперед твердое намерение вернуться в родительский дом и переворотить там все вверх дном, если понадобится. Я вбежала в холл и подлетела прямиком к открытой двери лифта, несколько раз судорожно надавила на кнопку своего этажа и прислонилась к стенке, ухватившись за поручни. Когда двери наконец стали закрываться, втиснулась мама, и створки снова расползлись в стороны.

— Я была уверена, что ты спишь, — сказала Синтия.

— И поэтому ты здесь? — удивленно спросила я.

— Мне нужны причины? — Она была почти что обижена, но не стала застревать на этом, а перешла к более важным вещам. — Нина, честно говоря, ты выглядишь ужасно. Сколько ты поспала?

— Достаточно. — Я вышла из лифта и потянула мать за собой.

— Что ты делаешь? — возмущенно спросила она, не желая, чтобы ее подгоняли.

— Я хочу съездить домой. Можно мне поехать с тобой?

— Конечно.

Уверена, матери было любопытно, с чего это вдруг я высказала такую неожиданную просьбу: с момента похорон дом превратился в моем понимании в нулевой этаж колонии для прокаженных.

Я тянула маму за пальто, чтоб шла быстрее, и тут она резко становилась:

— Что происходит, Нина?

— О чем ты? — спросила я и снова дернула ее за рукав.

— Об этом! — Мама указала взглядом на мою руку, зажавшую ее пальто. — Вот что меня удивляет. К чему такая спешка?

Я раздраженно выдохнула:

— Бет в больнице, а я не хочу оставаться одна. Извини, если я слишком напориста.

— Напориста? Нина, ты не таскала меня за рукав с пяти лет. Есть еще какая-то причина, почему тебе так срочно понадобилось домой?

Я посмотрела на нее прямо и открыто, мне не хотелось снова лгать ей.

— Ладно, — вздохнула мама, — Роберт ждет в машине.

По дороге Синтия без конца подправляла аккуратно закрученную французскую кичку и задавала стандартные вопросы про учебу. Мое поведение вызывало у нее подозрения, но она старалась не вдаваться в подробности, чтобы сохранить ложное чувство безопасности. Это ее обычная манера. Остальную часть пути она молчала, чтобы не испортить иллюзию такой тривиальной вещью, как правда.

Свернув на длинную подъездную дорожку, ведущую к нашему дому, Роберт сбавил ход. Мама улыбнулась, когда он открыл для нее дверцу, и я пошла следом за родительницей к дому.

Оказавшись внутри, я скрутила с шеи шарф, сняла шапку, пальто и под конец стянула перчатки; потерла руки, чтобы избавиться от доставшего холода в пальцах, методично прокручивая при этом в голове план дальнейших действий.

— Нина, не застревай в дверях. Это дурной тон.

— Пойду наверх, — ответила я мимоходом и ринулась в кабинет отца, надеясь, что на этот раз глаза меня не подведут и я отыщу то, чего не замечала прежде.

Я обошла комнату по периметру, проводя рукой по стенам и ощупывая шероховатую поверхность. Моей целью было не сосредоточиваться ни на чем конкретном, чтобы ум оставался открытым для отыскания любых упущенных подсказок.

Кончиками пальцев я скользила по корешкам отцовских книг; некоторые вытаскивала, заглядывала в пустоты и постукивала по стенке. Потом залезла на четвереньках под рабочий стол отца в поисках чего-нибудь необычного.

Ничего не обнаружив, я вернулась к стене — закрытые шкафы с папками и книгами. Я снова прошлась по ним взглядом, стараясь посмотреть на знакомый ряд полок и ящиков другими глазами, ощупать по-новому, оценить, все ли на своих местах. Терпение мое иссякало, объективность тоже шла на убыль. Я снова начала перепахивать ящики с папками, как уже делала, с яростью захлопывая их и бормоча себе под нос. Потом уселась на пол напротив стола Джека, уперла локти в колени и оглядела комнату. Ответ скрывался где-то здесь; я точно упускала что-то важное.

Задрав подбородок, я наткнулась взглядом на любимую папину картину, поднялась на ноги и дотянулась до края широкой рамы, затем передвинулась ближе к середине картины, встала на колени, заглянула под раму снизу и даже слегка отвела ее от стены. Ничего примечательного я не увидела, пошарила под картиной рукой, вслепую, надеясь нащупать какой-нибудь посторонний предмет. Ничего.

От злости я топнула ногой.

— ПАПА!

С вызывающим видом уперев руки в бедра, я обвела взглядом комнату. На стенах висели еще четыре картины. Я обежала их все, повторив действия, произведенные с первой картиной; четвертую вообще сорвала и обыскала с изнанки. Глядя на пустую стену, я готова была закричать от досады.

Что же это такое? В кабинете отца ничего нет. Ни сейфа, ни потайной двери, ни…

Ключи. На столе Джека лежали ключи. В первый раз, когда я обыскивала кабинет, то подумала, что это ключи от автомобиля. Но машина, на которой он ездил, — «ягуар» — была разбита вдребезги. Куча искореженного металла. От чего же эти ключи?

Я так быстро рванула к столу, что врезалась бедром в угол; раздался громкий стук. Подавив крик, я согнулась пополам и оперлась о стол, чтобы не грохнуться. Одной рукой я терла ушибленное место, чтобы унять боль, а другой выдвинула ящик, в котором лежали ключи. И вот они зажаты у меня в ладони. Я пыталась вспомнить, где видела замок, к которому они могли подходить, и медленно повернула голову к шкафам, выстроившимся в ряд вдоль стены. Центральная башня с папками запиралась на замок.

Разве отец стал бы держать на виду у всех свои секреты, подумала я про себя, доковыляла до шкафа и подергала ящик за ручку. Он оказался запертым.

Первый ключ вошел в замочную скважину только наполовину. Я перебрала еще три ключа, легко скользнул в щель четвертый, но он не поворачивался. Попробовав еще два ключа, я стала проклинать своего отца, мистера Доусона и сам металл в моих руках. Закрыв глаза, я зажала между большим и указательным пальцами последний ключ.

Он вставился в замок, и я повернула запястье. Началось вращательное движение, но тут же прекратилось. Ни один из ключей не подходил к ящику.

— Черт побери! — выругалась я, швыряя связку ключей на пол.

Я пнула шкаф, отошла от него, а потом вернулась повторить, на этот раз ниже.

Припадая на одну ногу, я подобрала ключи, закинула их в ящик стола. Все. С меня хватит.

Я прошла по холлу, все еще прижимая руку к зудевшему бедру, и остановилась на верхней площадке лестницы. Синтия устало говорила по телефону. Задержавшись на секунду, прежде чем сделать первый шаг, я услышала, как она произнесла мое имя.