Элли Каунди - Воссоединенные

Можно услышать, как падает булавка, когда я приступаю к описанию самой интересной им части лекции: лекарству.

— Применение лекарства весьма схоже с тем, что вы видели на экранах портов, когда Лоцман впервые заговорил с народом. — Побочные эффекты практически не засвидетельствованы, но если подобное случится, я приду на помощь в течение получаса.

— Что можно считать побочным эффектом? — задает вопрос мужчина.

— Когда больной перестает дышать, — отвечаю я. — Ему проводят интубацию[2]. Но лекарство по-прежнему действует. Просто какое-то время пациенту нужно помочь дышать. И, очевидно, что проводить интубацию дозволяется только врачам.

— Вам когда-нибудь доводилось наблюдать отрицательную реакцию? — снова спрашивает он.

— Трижды. Учитывая, что я работаю в этом центре с того момента, как повстанцы захватили его под свой контроль. — Иногда мне кажется, что прошло совсем немного времени, а иногда, — что пролетела целая жизнь.

— Как быстро начинается действие лекарства? — выкрикивает кто-то.

— Чаще всего, пациенты встают на ноги уже через три-четыре дня, — отвечаю я, — на шестой день они переходят в зону рекреации медицинского центра. Они пребывают там еще несколько дней, а затем возвращаются домой в объятия родных и друзей. Это лекарство чрезвычайно эффективное.

Некоторые хлопают глазами и удивленно переглядываются друг с другом.

Конечно, они видели, как люди выходят из медицинского центра, но даже не подозревали о том, насколько быстро приходит исцеление.

— Ну, вот, и все, — улыбаюсь я каждому из них. — Добро пожаловать в Восстание.

Они начинают хлопать в ладоши, кое-кто даже кричит «Браво». Комната наполняется возбуждением. Все рады вернуться к активной деятельности, вместо того, чтобы сидеть за стенами ограждений. Я их понимаю. Когда я даю человеку лекарство, я знаю, что делаю правильную вещь.

***

Я пялюсь в потолок комнаты отдыха и прислушиваюсь к дыханию спящих. Где-то за стенами работает Лей. Я рад, что теперь и она член Восстания: Она хорошо позаботится о неподвижных. Я удивляюсь, почему она раньше не присоединилась к повстанцам. Возможно, она просто ничего не знала об этом. В конце концов, о Восстании не говорили в открытую.

Я уверен, что Таннер участвует в Восстании. Как и я, он должен был определить, что присоединиться к Восстанию — это наша обязанность, в ту же минуту, как только услышал об этом. У него тоже есть иммунитет к таблеткам, и он прекрасно подходит на роль повстанца.

Я никогда не узнаю, почему Кай не захотел участвовать в Восстании сразу, когда нас впервые спросили об этом. Восстание могло бы помочь ему, но он не согласился и не рассказал мне, почему.

Кассия. Даже до того, как она решилась сбежать в Отдаленные провинции в поисках Кая, было понятно, что она способна на великие поступки. Как в тот день у бассейна, когда она, наконец, решила, что готова прыгнуть: Она плюхнулась в воду, даже не оглядываясь. Поэтому мне не следовало удивляться тому, что она влюбилась в Кая, — ведь я мечтал, чтобы именно так она влюбилась и в меня: без оглядки.

Только однажды я поддался искушению выйти из рядов повстанцев — когда мы с Кассией узнали, что обручены. Тогда, в течение нескольких месяцев, я играл на оба лагеря: делал то, что велело Восстание, и в то же время вел себя, как гражданин Общества, оставаясь, таким образом, обрученным с Кассией. Но очень скоро я осознал — я желал, чтобы Кассия выбрала меня. В некоторой степени, наше Обручение стало большим доводом против меня. Как она предполагала влюбиться в меня сама, если это приказало ей сделать Общество?

Как только Кассия поведала мне, что запала на Кая, я понял: если он пропадет, она пойдет за ним. Она бы прыгнула. Не сложно было догадаться, что Каю не позволят вечно жить в Кленовом городке, и куда бы его ни отправили — там будет опасно.

Мне пришлось дать ей что-нибудь в дорогу: что-то, что помогло бы ей и напоминало обо мне.

Поэтому я распечатал картину через порт и вышел во двор, чтобы нарвать лепестки роз. Но эти две вещи должны были напоминать ей о прошлом. Я решил, что этого недостаточно. Я хотел дать ей нечто, что помогло бы ей в будущем и заставило думать обо мне.

Была некая ирония в том, что именно Кай рассказал мне об архивистах. Без него я не смог бы узнать, как проводить сделки. И все, что мне пришлось дать архивистам, — это серебряная коробочка с моего банкета Обручения. А взамен мне дали бумагу, распечатанную с их порта, на которой содержалась вся информация с моей официальной микрокарты Обручения, с несколькими изменениями и добавлениями.

Любимый цвет: красный.

Имеет секрет, который расскажет, когда увидит свою Пару снова.

Это было самой легкой частью. Сложнее было раздобыть таблетки. Я не до конца понял, о чем меня попросили архивисты, когда я согласился на сделку.

Но, видимо, это того стоило. Синие таблетки охраняли Кассию от опасности. Она так и сказала мне, глядя в порт: Есть кое-что значимое в этом синем цвете.

Я перекатываюсь на бок и смотрю в стену.

В тот вечер банкета, когда мы с родителями и братом стояли на остановке и ждали аэропоезд, я надеялся, что Кассия сядет на тот же самый рейс. Мы могли бы в последний раз вместе прокатиться до Сити, прежде чем все изменится. И вот она поднялась по ступенькам, придерживая подол своего зеленого платья. Сначала я увидел ее макушку, затем плечи и зеленый шелк на коже, и, наконец, она подняла голову, и я увидел ее глаза.

Я знал ее тогда, и я знаю, какая она сейчас. Я почти уверен в этом.

Глава 10. Кассия 

Я спешу по краю белого заграждения, протянувшегося вдоль музея. Перед тем, как Восстание заколотило окна музея, можно было увидеть звезды и разбросанное битое стекло. Люди пытались прорваться внутрь той ночью, когда мы впервые услышали голос Лоцмана. Я не знаю, что они надеялись украсть. Большинство из нас давно поняли, что в музее не хранится ничего ценного. За исключением архивистов, конечно, но те всегда знают, когда приходит время скрыться.

На протяжении нескольких недель после того, как Восстание пришло к власти, у нас появилось чего-то больше и чего-то меньше, чем раньше.

Каждый день я возвращаюсь домой позже обычного, потому что всегда после работы бегу совершать сделки.

Хотя офицер Восстания мог бы сказать мне, чтобы я не задерживалась, он или она не будет обвинять меня или предупреждать о неправомерности моих действий, так что у меня гораздо больше свободы, чем раньше. И еще мы больше знаем о чуме и о Восстании. Руководство повстанцев объяснило, что некоторым людям с самого рождения привили иммунитет против чумы и красных таблеток. Это, в свою очередь, объясняет способность Кая и Ксандера помнить все, несмотря на прием красной таблетки. Это также означает, что давным-давно Восстание не выбирало меня.