Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец

ши Дарай, мечтающий отобрать его добычу. Надо было сделать ход раньше соперника, заставить Тэлли забыть о том, что мире есть другие мужчины, кроме Наилона.

Собравшись с духом, он скользнул по ее телу вниз и накрыл губами сосок, торчащий под тканью платья.

И тотчас раздался громкий хлопок. В ушах зазвенело. Левую щеку обожгло болью.

Раньше, чем Наилон успел понять, что случилось, ударом в грудь его столкнули с кровати на ковер.

Сидя на полу и держась за горящее лицо, он поднял голову и взглянул на Тэлли в полной растерянности. Та была уже на ногах и суматошно одергивала на себе мятое платье. В районе груди на ткани темнело влажное пятно от его слюны.

Тэлли оттолкнула его. Разозлилась. Но почему?

Всем женщинам в купальне нравились такие ласки. Некоторые, наоборот, требовали, чтобы он быстрее приступил к делу.

Наилон нервно сглотнул и уже приготовился упасть на колени, вымаливая прощение, как вдруг…

— Прости, — шепнула знахарка, прижав ладони к алым, пылающим щекам.

Брови эльфа взлетели вверх. Он растерялся еще больше.

Тэлли извинялась?

Но ведь это он допустил ошибку, он все испортил, а значит, и извиняться ему.

— Я не должна была тебя бить. — Знахарка тяжело и шумно дышала. Ее зеленые глаза лихорадочно блестели на раскрасневшемся лице. — Но это слишком. Понимаешь? Слишком. Я не какая-нибудь… Наверное, по ту сторону Пустоши другие нравы. Возможно, у эльфов так принято. Без ухаживаний. С наскока. Знаю, ты не думал, будто я доступная, и позволил себе вольности не поэтому.

Наилон торопливо замотал головой. Нет-нет-нет, ничего такого он не думал!

— Наверное, это разность наших культур, — продолжила Тэлли, задыхаясь от эмоций. — Но у нас женщины такое не любят.

Не любят?

Наилон удивленно моргнул: а что они любят?

— Давай не будем торопиться, — на губах Тэлли мелькнула короткая нервная улыбка. — Может… Может, просто полежим, обнявшись?

Что?

Не будем торопиться?

Полежим, обнявшись?

В груди у Наилона будто вспыхнуло солнце и золотыми лучами озарило его душу.

Глава 22

В глубине души он был рад, что Тэлли отказалась разделить с ним постель. Даже испытал облегчение. После долгих лет в питомнике, после службы в городской бане, когда ему приходилось ублажать по несколько женщин в день, Наилону хотелось нежности и тепла. Просто нежности и тепла, а не похоти и разврата.

Вместо того, чтобы демонстрировать Тэлли свои постельные таланты, всё то, чему его учили распутные наставницы с седыми лобками, он с куда большей охотой полежит с ней обнявшись, насладится не физической близостью, а духовной.

Именно это ему сейчас нужно. Именно этого он желает на самом деле. Романтики. Невинных ласк. Сердечного тепла. Неторопливого сближения с женщиной, которую выбрал сам.

Все эти нелепые трепыхания под одеялом не больно-то ему интересны. Он изголодался по другому.

С нежным румянцем на щеках Тэлли опустилась на кровать и жестом пригласила Наилона к ней присоединиться. Ее глаза блестели. Длинные золотистые ресницы трепетали. От волнения она покусывала губу, и та становилась алой от прилившей крови. Разительный контраст: верхняя губа светло-розовая, а нижняя, в которую то и дело впиваются зубы, ярко-красная, как спелая ягода — так и хочется припасть ртом.

Под бешеный грохот сердца Наилон поднялся с пола.

О богиня! Направляясь к кровати, он нервничал так, словно собирался вступить в неравный бой, а не нырнуть под бок к желанной женщине. Тэлли наблюдала за ним из-под опущенных ресниц и, когда он приблизился, раскрыла ему объятия.

Блаженство!

Прильнуть к ее тонкому изящному телу, ощутить мягкость налитой груди, устроить голову Тэлли на своем плече и сладко замереть, купаясь в звуке чужого мерного дыхания.

Пожалуй, он мог бы лежать так вечно.

Волосы Тэлли пахли дикими травами, отдельные прядки щекотали Наилону нос — хотелось чихать. На вдохах грудь девушки прижималась к нему крепче, и вскоре он понял, что ждет этих моментов, таких волнующих и приятных.

С каждой секундой росло душевное спокойствие. Капля за каплей его наполняло умиротворение. Дыхание Тэлли, стук ее сердца, шум хлопающего на ветру полога шатра убаюкивали Наилона, и по венам растекалась томная нега.

Как хорошо! Как тепло! Как безмятежно!

Это то, чего ему не хватало в жизни.

Чувство, что зрело у Наилона в груди, пустило корни, и эти корни протянулись во все стороны, становясь частью его тела. Подобно коварной виноградной лозе, они проникали в каждый уголок его души, даже в самый потаенный, и сплетались там в прекрасный узор, в путы, которые прочнее железных.

То, что было хрупким бутоном, превратилось в дивный цветок, изумляющий буйством красок. Желанная женщина стала любимой.

Осознав свои чувства, Наилон судорожно вздохнул. Страх и восторг смешались в нем воедино.

Некоторое время под дрожащим куполом из ткани царила уютная тишина.

Но вот Тэлли завозилась в его объятиях и сказала:

— Хочу, чтобы ты знал. Пусть я и разведенная женщина, но приличная. Какие бы слухи обо мне ни распускали.

Судя по голосу, она долго обдумывала свои слова и решилась на этот разговор далеко не сразу. Только сейчас Наилон заметил, что из них двоих расслаблен и безмятежен он один. Его любимая была напряжена.

Он не понимал причин ее тревоги. Разведена? Да какая разница! Нет ему до этого дела! А что касается сплетен… Разве будет он слушать, что болтают чужие подлые языки? Не ему, бывшему рабу для утех, рассуждать о приличиях.

— Ты самая чистая и добрая женщина из всех, что я встречал, — поспешил успокоить ее Наилон и сам удивился тому, насколько пылко прозвучала его речь. Но он и правда говорил искренне, от сердца.

Тэлли благодарно улыбнулась и обмякла в кольце его рук, но тут же ее лоб прорезала тревожная морщинка.

— Я давно не девочка, у меня есть дочь, и я хочу сразу все прояснить. Если у нас будут отношения, то только серьезные. На временную связь я не согласна.

Отношения?

Она сказала «отношения»?

Его затопило волной тепла.

— Я бы очень хотел серьезных отношений, — шепнул Наилон в восторге от этой мысли.

— И тебя не смущает то, что у меня ребенок от другого мужчины? — Тэлли все еще хмурилась.

Захотелось поцелуем разгладить угрюмую складку между ее красивыми аккуратными бровями.

— Дети — это прекрасно, — улыбнулся Наилон, но тут улыбка на его губах дрогнула, стала натянутой, неестественной.

Он вспомнил о своем увечье, полученном в питомнике.