Мой муж – Тёмный Властелин и другие бытовые проблемы - Юлия Арниева

не собака, чтобы меня успокаивать! — взвилась я. — Вы мне сейчас всё объясните, или я вам этим подсвечником…

Я не успела договорить.

Мужчина поднял руку. Это был простой, почти ленивый жест. Он что-то сказал. Одно-единственное слово.

И я тотчас почувствовала, как воздух в комнате сгустился, стал тяжёлым и вязким. По моей коже пробежал ледяной холод. Я открыла было рот, чтобы выкрикнуть очередную угрозу, но из горла не вырвалось ни звука. Вообще.

Я попыталась ещё раз. Губы шевелились, лёгкие выталкивали воздух, но голосовые связки словно омертвели. Я ощутила их, беспомощно вибрирующих в горле, неспособных произвести хоть что-то, кроме тихого, сиплого выдоха. Паника, до этого лишь подступавшая, обрушилась на меня ледяной лавиной. Я схватилась за горло, пальцы ощущали напряжённые мышцы, но внутри была пустота. Звенящая, ужасающая пустота там, где только что был мой голос.

Мои глаза расширились от ужаса. Я посмотрела на мужчину, потом на женщину. На их лицах было написано полное, холодное удовлетворение.

— Так-то лучше, — произнёс мужчина с той же интонацией, с какой говорят с непослушным животным. — Шумная девица нам ни к чему.

Он подошёл ближе. Я инстинктивно выставила вперёд подсвечник, но он просто отвёл мою руку в сторону с такой лёгкостью, будто я была ребёнком. Его пальцы были холодными и сильными. Он заглянул мне в глаза, и в его взгляде не было ничего, кроме делового расчёта.

— Послушай меня, девочка, — сказал он медленно, чеканя каждое слово. — Твоя прошлая жизнь окончена. Теперь ты наша дочь, леди Ангелина де Рос. Ты помолвлена и скоро выйдешь замуж за могущественного человека. Твоя задача — быть покорной, тихой и сделать то, что тебе велят. Всё поняла?

Я яростно замотала головой. В моём сознании билась одна-единственная мысль: это сон. Кошмар. Такого не может быть. Я беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь кричать, но получался лишь жалкий, беззвучный оскал. Слёзы ярости и бессилия хлынули из глаз.

— Непокорная, — констатировала женщина, стоявшая позади мужа. — Её придётся запереть до самой церемонии. И переодеть в нечто пристойное. Этот… наряд… просто неприличен.

— Заприте её, — бросил мужчина, которого я теперь должна была считать отцом. Он потерял ко мне всякий интерес и направился к выходу. — И принесите воды. Она должна дожить до свадьбы.

Они ушли. Женщина бросила на меня последний взгляд, полный ядовитого презрения. Дверь закрылась, и звук задвигаемого засова прозвучал как смертный приговор.

Я осталась одна. В полной тишине.

Я рухнула на колени, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Подсвечник с громким лязгом упал на каменный пол. Я била кулаками по плитам, пока не сбила костяшки в кровь, но даже боль не могла заглушить оглушающий крик, который застрял у меня в голове.

Это был не розыгрыш. Не похищение ради выкупа. Это было что-то другое. Что-то невозможное, выходящее за рамки всего, что я знала. Магия. Заклятие. Другой мир.

Меня вырвали из моей жизни, из моей реальности, в самый худший, самый унизительный момент. Лишили голоса. Лишили всего. И теперь собирались снова выдать замуж. За какого-то «могущественного человека».

Отчаяние было таким густым, что его, казалось, можно было потрогать. Я была в ловушке. Совершенно одна. Без голоса, без оружия, без малейшего понятия, где я нахожусь и что будет дальше.

За окном сгущался серый, унылый вечер. В камине почти погас огонь. И в наступившем холоде и мраке я, Ангелина Воронцова, несостоявшаяся жена и новоявленная леди Ангелина де Рос, поняла, что мой кошмар только начался.

Глава 2

Я не знаю, как долго просидела на коленях на ледяном каменном полу, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Минуту? Час? Целую вечность? Мир сузился до боли в сбитых костяшках пальцев, до унизительной мокрой дорожки от слёз на щеках и до оглушающей, абсолютной тишины, поселившейся у меня в горле.

Тишина. Раньше я никогда по-настоящему не задумывалась о ней. Она была просто отсутствием звука. Теперь же она стала чем-то материальным. Тяжёлым, удушающим одеялом, которое набросили на меня, отрезав от всего мира. Мой главный инструмент общения, мой способ выразить гнев, страх, несогласие — мой голос — был отнят. У меня украли не просто звук, у меня украли часть меня самой.

Постепенно слёзы иссякли, оставив после себя лишь горькую пустоту и саднящее чувство в груди. На смену отчаянию медленно, очень медленно, начала приходить холодная, звенящая ярость. Это была не та вспыльчивая, горячая ярость, что заставила меня кричать на Игоря у алтаря. Нет. Эта была другой. Спокойной, сосредоточенной и смертельно опасной. Ярость загнанного в угол зверя, которому больше нечего терять.

Я подняла голову. Комната тонула в густых сумерках. Единственным источником света были догорающие угли в камине, отбрасывавшие на стены дрожащие, уродливые тени. Мои похитители, мои новые «родители», так и не вернулись. Они просто бросили меня здесь, как сломанную игрушку, уверенные в моей полной беспомощности.

Что ж, в этом они ошибались.

Я встала. Каждый мускул в теле ныл, но я не обращала на это внимания. Боль — это доказательство того, что я ещё жива. А пока я жива, буду бороться. Я подошла к двери и методично ощупала её поверхность. Массивные дубовые доски, скреплённые коваными железными полосами. Никаких щелей, никаких слабых мест. Засов с той стороны, судя по звуку, был размером с мою руку. Выбить такую дверь было невозможно.

Тогда окно. Взобравшись на стул, я смогла рассмотреть окно поближе. Оно было маленьким, не шире моих плеч. Толстое, мутное стекло было намертво впаяно в свинцовый переплёт, а тот, в свою очередь, вмурован в каменную кладку. Даже если бы мне удалось разбить это стекло, пролезть в узкий проём, не перерезав себе все артерии, было бы проблематично. И куда потом? Судя по высоте, я находилась как минимум на третьем этаже. Прыжок отсюда означал бы верную смерть.

Я слезла со стула, чувствуя, как холодные пальцы безнадёжности снова пытаются прокрасться мне под кожу. Нет! Я не сдамся!

Ярость, накопившаяся за эти бесконечные часы, вырвалась наружу. Я схватила тот же стул и со всей силы опустила его на пол. Стул, сделанный из тёмного, крепкого