Хозяйка Священной Колыбели - Настя Любимка

ту весну он встретил меня. Что не случись этой встречи – и Витенька бы женился на Аксюшке, дочке подруги…

Свекровь не была глупой бабой, нет, но ее заклинило на мне, как на средоточии всех бед. Она мечтала о другом будущем для сына и поверила в него, исключив любые возможные помехи, да и самого Витю, и его мнение. Не сразу, далеко не сразу я смогла ее простить. Однако сейчас только ветер сожалений остался. Историю не перепишешь заново. Не изменишь того, что совершил.

Та, прошлая жизнь – она закончилась. И Амадео – это не Сергей Денисович. И неважно, что аргерцог иной раз смеется его смехом, что в улыбке Амадео мне мерещится его улыбка, что этот взгляд пробирает не хуже того, земного взгляда.

Это не он. Пора брать себя в руки. Передо мной матерая зверюга. Чихнуть не успею – уложит на лопатки, а то и голова с плеч полетит.

Пускай и клятву дал, и сидим мы у меня в кабинете, и я как на духу выложила всю ситуацию с морфом, начиная со встречи с ним во время пути из герцогства Дарремского.

И давно уже сидим, рассвет скоро…

– Возьми, девочка… – Амадео протянул мне платок.

Напрягая все силы, я подавила нахлынувшие эмоции, заставив себя окаменеть, что внутри, что снаружи.

– Леди Анастейзи. Не девочка, Ваша светлость, – подняла взгляд на мужчину и посмотрела на него твердо. – Мы с вами не в тех отношениях, чтобы вы обращались ко мне подобным образом.

Выражение его лица не изменилось, он все так же смотрел на меня, отлично понимая, что я выстраиваю границы. Что, несмотря на все, что было тут сказано, он для меня не станет ни щитом, ни крепким плечом, на которое я смогу опереться. Ни даже союзником. Потому что мы чужие. Потому что он – главный пес Его величества5.

– Мы не враги и никогда ими не станем. Я обязан тебе жизнью единственного сына и готов отдать долг жизни. Но…

Я отвела взгляд, мысленно усмехнувшись пресловутому «но». Долг жизни – это, можно сказать, узаконенное рабство. Когда в распоряжение одного человека переходит второй – должник, до тех пор, пока тот самый долг жизни не будет возвращен. При условии, конечно, если это не член королевской семьи в должниках оказался. К слову, и аргерцог мог откупиться, пока вслух не произнес, что должен мне.

Хотя, будем честны, никто никому ничего не должен. Его сын спас меня, а я спасла его сына. Мы квиты.

– Он тебе не нужен. Да и твое письмо было скорее криком о помощи, нежели желанием шантажировать и получить какую-то выгоду. Ты хотела, чтобы с тебя сняли ношу: послов, что неожиданно оказались на твоем попечении, или моего сына, который, по твоим словам, находится в виде мыши где-то на границе герцогства и королевства. Тобой двигало желание помочь как послам, раз уж они стали твоими гостями, так и Виктрану. Ты интуитивно знала, что пробудить разум морфа после всего, что ему довелось пережить, смогут лишь близкие люди. Но довериться, открыться официально не могла. Отсюда и такой способ. Тебе нужен человек, который имеет опыт, связи и власть при дворе.

– Вы правы, о долге не может идти речи. А что касается человека… – я усмехнулась. – Думаете, он нужен?

– Уверен. И чтобы это был тот, кто не просто приближен ко двору, а как минимум может влиять на решения Его величества.

– Ваша светлость, я была с вами откровенна, а ведь могла рассказать лишь часть, например, только то, что касалось вашего сына. То, как вы распорядитесь полученной информацией – уже ваше дело, мои условия вам известны. И я предупреждаю – забудьте о планах Его величества на меня и мои земли.

Я устала как собака просто… Еще и эти воспоминания камнем давили, тревожили, бередили, жалили, не давая до конца успокоиться. Я вообще не предполагала изначально, что разговор затянется на столь длительный срок. Да и открываться полностью не планировала. Но, подумав, пришла к выводу, что лучше ничего не скрывать.

Откровенно говоря, я и так Амадео промариновала три вехи, прежде чем пригласила на диалог. При этом он не мог покидать пределов своих покоев, и никого из домашних к нему не подпускали. Тирхан сам его обслуживал, а заодно и наблюдал за здоровьем. Выглядел аргерцог так себе. Возраст все же… Такой долгий путь проделал на своих двоих, пусть и крыльях. Но они ж не казенные! И превращение в птицу не сделало его ни моложе, ни сильнее. К тому же он еще и с защитой Колыбели повоевал, что тоже сказалось не лучшим образом.

Да и показать, кто тут задает тон, тоже не мешало. А то аргерцог после клятвы резво пытался быка за рога взять. Пришлось спустить с небес на землю – и в прямом, и в переносном смысле.

Чтобы Амадео понял, что он не всевидящее око, что у него далеко не все под контролем, и в столице есть крыса (как бы не от Дамрука привет, а то и вовсе сговор помасштабнее). Чтобы они в своем огороде ковырялись, а в мой не лезли.

Конечно, в случае войны я не смогу остаться в стороне, хотя уверена, что в моих силах будет оградить свои земли и всех, кто на них находится, от происходящего. Так сказать, изолироваться. Я – нейтральная территория, остров мира, любви, и лучше меня не трогать. Принять людей – да, помочь людям – тоже. На этом – всё! Целую крепко, ваша Репка.6 И платочком на прощание помашу, а то ж!

Никому из них не удастся меня перетянуть на свою сторону. Я еще по прошлой жизни знала: политики хотят войны. Вот пусть сами и воюют. Простому человеку это и даром не надо, и с доплатой не надо. Нечего и в бутылку лезть, и пробкой в каждой бочке торчать.

Понятно, что избежать военных действий хотелось. Потому и решила открыть карты. В конце концов, Амадео – умный мужик.

– Мы не враги, Анастейзи. Мы же семья, не отказывайся от моей помощи.

Я подавила порыв рассмеяться. То, что он был нареченным7 отцом Илюшки, еще не делало его моей семьей. Раньше этого человека как-то не шибко волновало, как там его «семья» в северном захолустье выживать будет. Надо же было уговорить упрямицу вернуться к мужу и радостно перед ним ноги раздвинуть, чтоб зачать очередного ребенка.

Пакостно, муторно…

– Вы, Ваша