Не учите меня, канцлер! - Наталья Варварова

велел предупредить, чтобы вы прямо с утра подготовили… Подготовили…

Как же с ним тяжело. А с Торстонсоном, так и просто цирк без перерыва. Он ежедневно изводил меня вызовами через передающую сферу. Вчера вышел на связь в распахнутой сорочке — вопиющее неуважение по меркам их мира. Но ему вдруг взбрело в голову, что в Тайлерине взлом.

В общем, записки, отчеты и прочие регламентированные бумажные формы я вместе с Айваром составляла для него по три раза за день. Вот тебе и собственная школа.

— Четвертое происшествие!

— Там девочки во дворе бьются в истерике. С первого по пятый класс. У них как раз шла общая физподготовка, когда кот залез на дерево и не смог с него слезть.

Я потерла виски. Кошачий ор к этому времени уже прекратился.

— Что случилось с котом?

— Это скорее всего кошка. Дерево, хоть и во дворе, но в закрытой зоне. Животное сидит на уровне четвертого этажа. В кабинете зельеваров как раз готовят отраву от ядовитых сороконожек. Вы же знаете, в подвалах от них нет спасения… Наверное, кошка вдохнула немного паров. Расстояние до окна там небольшое.

Резко отодвинула стул и поднялась. Час от часу не легче. Девчонки будут рыдать над животиной несколько дней.

— Пойдемте, спасать кошку, Айвар.

— Но господин канцлер просил… — взвыл секретарь.

Я, не слушая его, поспешила в левый от двери угол, предназначенный для портальных перемещений в пределах школы. Силкх, не переставая жестикулировать, отправился следом.

Мы оба не заметили, как бумаги на столе приподнялись, намекая на сильный магический всплеск.

Глава 3

Мы оказались во дворе. Девочки уже облепили заграждение, но к злосчастному дереву еще не пробивались. Правда, две или три подозрительно прятали руки за спиной, скрывая следы вызываемой энергии. Ого, это мы вовремя успели.

Они окружили нас кольцом. Высокие и крохи. Темноволосые, рыжие и пепельные блондинки. В одинаковых голубых шароварах и тапочках, широких блузах с гербом школы — форму для физтренировок я утвердила месяц назад.

Возбужденный галдеж при нашем приближении усилился в несколько раз.

— Госпожа директор, госпожа… Кошечка сидит и не шевелится, — девица ростом с меня так гаркнула в ухо, что я позавидовала кошке, у которой хотя бы тихо.

Каждая девочка имела, что сообщить или чем поделиться.

— Она упадет. Она зевнула, и я подумала, все, конец!

— Это семиклассники ее туда. Эля рассказала, что видела, как они… Вы же накажете? Потрясете их в воздухе, как тех четверых из восьмого два дня назад?

Я подняла руку вверх, призывая к тишине. Они мгновенно замолчали и уставились, затаив дыхание. Все ждали чуда от странной женщины на высоких каблуках… Девочки, они везде девочки. Что в Гретхеме, что здесь.

— Сейчас я пойду и сниму животное. А вы разойдетесь. Не хватало, чтобы канцлер решил, что мы водим хороводы вокруг его капища… В смысле, замышляем ритуалы или что там оживляет ларговы сокровища.

Они с благоговейным трепетом взирали на меня. Я так запросто отзывалась об их страшном ларге и ничего не боялась. Мда, поговорить — это я всегда легко, но надо двигать к кошке.

Конечно, в Талейрине имелся технический персонал, который выполнял такого рода задачи. Но для их нахождения в закрытой зоне мне сначала потребовалось бы выписать пропуск, уведомить канцлера и подписать кучу бумажек — мол, вся ответственность за их жизнь (как и выплаты семьям) ложилась на меня. Киска бы сдохла раньше.

«Запрещенным» этот кусок территории стал отнюдь не из-за зельеваров, а потому что школа была основана на месте древнего урочища ларгов. И Торстонсон хранил здесь заряженные духом предков — или что-то вроде — побрякушки.

Его семейство верило, что внутрь в своем уме никто не войдет. Поэтому на эту часть двора смотрели окна еще и алхимиков, взрывателей-экспериментаторов и кучи других кабинетов, мимо которых и по коридору пройти было страшно.

Я не стала Айвару даже предлагать соваться за ограждение. Во всей школе возможность прохода только у меня — закреплена браслетом на правой руке. Да, я имела полный доступ. Могла бы вламываться даже в личные покои Его милости ларга. Но мне совершенно не интересно, какого цвета простыни в спальне Торстонсона.

Запретная зона вообще не отличалась от остальной территории. Я свободно вошла в нее — энергетическое поле пропустило, даже не дрогнув.

Зеленела аккуратная травка, потому что канцлер регулярно отправлял человека подровнять газон. Роились пчелы, разная мошкара. Ну, и торчали три дерева, на одно из которых забралась полосатая котейка.

Как спокойно. Звуки глушились просто идеально. Если бы можно поставить скамейку, то я бы ходила сюда отдыхать в тишине после рабочего дня.

Однако кошка моего настроения не разделяла. Она залезла на самый край ветки — действительно, чрезвычайно близко к окну зельеваров. Видимо, собиралась заскочить туда, но от ядовитых паров поплохело.

Сейчас она стояла, выгнув спину, и тихонько шипела. Ее пошатывало, однако когти, слава Краку, запустила глубоко.

Это уровень четвертого этажа, и лезть на дерево — не вариант.

Будь я обычным магом Лондиниума — так в этом мире назывался мой — то вся задача свелась бы к щелчку пальцев. Элидиумские маги тоже справились бы на раз. Допустим, единожды свистнув.

Это, кстати, давний схоластический спор, где магии больше — у них или у нас.

Сейчас ученые обоих миров пришли к заключению, что все зависит от того, как планиды встанут на небосводе. То Лондиниум напитается магией на десять — двадцать процентов значительнее, а Элидиум ослабнет ровно на тот же объем, то, напротив, все запустится в обратную сторону.

Оба мира — двойники, то есть связаны между собой. И для их равновесия важно, чтобы преимущества в количестве энергии не получал ни один. Так, наш величайший темный маг, Родерик Конрад, по жуткой своей силе примерно соответствовал троюродному братцу из Элидиума, то есть Торстону Торстонсону.

А уж кто из них сильнее, надеюсь, мы никогда не узнаем. Война привела бы оба мира к катастрофе. Сколько таких обезлюдевших двойников дрейфовали по просторам универсума, навсегда свернув со своего пути…

Ой, кошка же! Да, проблема кошки заключалась в том, что я и магом-то по сути не являлась, и в неудачные дни называла себя не чародейкой, а иллюзионистской. Но только шепотом. Потому что для своих учеников я редчайший пример баланса всех четырех стихий, помноженного на умение плести чары из слов. Да-да, звуки в моем исполнении обретали смысл, а вместе с тем и силу менять мир…

Оп-па. Покряхтев про себя, я