Первое правило семьи Райс - Оксана Гринберга

ничего не напутала, то в тот же миг должно было оказаться во дворе.

…Десять ступеней по лестнице на первый этаж — вприпрыжку, метя полы подолом домашнего платья. Затем бегом по скрипучим половицам — мимо обеденного стола, кресла-качалки, в котором вечерами курил трубку отец, рассказывая мне о Высшей Магии. Вдоль образов Трехликого, мимо кухни, откуда доносились запахи пареной репы и свежевыпеченного хлеба.

Наружу, через распахнутые двери, поскорее во двор, где расхаживали с важным видом куры, а из загонов неслось обиженное похрюкивание!

Как назло, Тисса, когда-то бывшая нашей служанкой, но давно уже ставшая членом семьи, меня заприметила. Пришлось остановиться, дожидаясь, когда полноватая и румяная женщина выйдет из кухни, вытрет руки о передник и примется задавать мне вопросы.

Да-да, я уже покормила кур! И воду из колодца тоже принесла и свиньям помои вылила. Огород… О, я такую штуку придумала из Земной магии — сорняки дохли прямиком на корню, позволяя беспрепятственно прорастать и кабачкам, и свекле!

Мне же надо поскорее за свиной загон; туда, где отец устроил импровизированный полигон для своих испытаний, а еще изо дня в день, из года в год учил меня магическим заклинаниям и фехтованию.

Гонял, как староста непослушных коз, объедавших деревенские огороды.

Я припустила бегом, а потом… Вот оно, мое перышко! Из крыла сизого гуся, с обгрызенным кончиком, оно лежало посреди выметенного двора.

— Неплохо, — согласился отец, когда из-под моих рук вполне уверенно вышел второй портал, который я пробила из кабинета в гостиную. — Молодец, Аньез! Продолжай заниматься.

— Но, папа! — расстроенно ахнула я, подумав… И что, на этом все⁈

А как же свобода?

— Дай мне еще пару часиков, — он пригладил гриву светлых волос. — Я закончу со своим заклинанием, после чего мы с тобой выйдем немного размяться.

Дядя Лестер, двоюродный брат моего папы, говорил, что отец был лучшим фехтовальщиком Цинтина.

Когда-то очень и очень давно.

— Конечно же, я могу еще позаниматься! — пробормотала я негромко. — Так долго, пока это чертово перо не окажется в самом Скулле! — Затем, решившись, произнесла: — Папа, я все закончила. Прочла все книги, которые были в нашем доме.

— И что из этого? — спросил он.

«Ты наконец-таки отпустишь меня на волю!» — хотела сказать ему, но так этого и не сделала.

— Мне нужны новые, — произнесла вместо этого. Затем добавила, что я сама съезжу в Скулле и закажу их в книжной лавке.

И это будет пусть небольшой, но все же шаг к моей свободе.

— Не говори глупостей, — поморщился папа. — В городе слишком опасно, Аньез! Приедет Лестер и привезет тебе все необходимое.

И напрасно я пыталась его переубедить! Даже испекла его любимый ягодный пирог, папа так и остался непреклонен.

В городе опасно, твердил он.

На дорогах опасно. За воротами нашего дома опасно.

Везде опасно, несмотря на то, что я отлично владела магией, из года в год он тренировал меня в фехтовании, а я в который раз поклялась ему выполнять все четыре правила семьи Райс!

Потому что давно уже знала их назубок.

Ни во что не вмешиваться — это раз! Не показывать свои магические способности — это два! Никому не доверять и ни в кого не влюбляться — три и четыре…

Все настолько ясно, что яснее и не может быть!

Насчет последнего пункта я догадалась не сразу, но поняла, когда стала постарше.

* * *

Мама, все из-за нее!

Из-за Аннариты Райс, вот уже четырнадцать лет как Вейр.

Ее имя привычно вызвало у меня чреду воспоминаний. Ласковые руки, водопад темных волос и мягкий грудной голос… Яркий шелк платьев и прохлада драгоценностей — в детстве мне разрешали перебирать содержимое ее шкатулок и трогать те, которые висели у нее на шее.

Мамин запах — аромат цветов, которые я так долго искала в Калинках. Облазила все деревенские сады, но ничего похожего так и не нашла.

Мама прожила с нами в деревне полтора года, а затем сбежала в столицу. Говорят…

В общем, я подслушивала.

В столице мама упала в ноги королю Ийседору, и тот милостиво разрешил бывшей придворной красавице вернуться.

И отцу король тоже разрешил, но если тот отречется от своего мятежного рода и принесет ему клятву верности.

Папа не захотел, поэтому мама уехала в столицу одна.

Без меня.

Вернулась она через полгода. Тогда я снова пряталась в кладовке. Проделала маленькую дырочку в защитном куполе — сама придумала заклинание, — и в очередной раз подслушивала разговор родителей, а заодно и немного подсматривала.

— Я выхожу замуж, Двейн! — произнесла мама безразлично. — Эммерих сделал мне предложение, и я согласилась. Мы с тобой до сих пор женаты, но ты же знаешь, что между нами все кончено. Уверена, ты не станешь портить мне жизнь.

Отец что-то промычал. Болезненно, умоляюще, но мама была непреклонна.

— Я здесь не останусь, потому что такая жизнь не для меня. Я умру здесь, в этой грязи, среди… Среди этой скотины! Ты ведь не желаешь моей смерти, Двейн?

Вновь несвязное бормотание отца.

— Я привезла с собой документы. — Мама положила на обеденный стол два свитка. — И вот еще, Аньез останется с тобой. Эммерих не захотел жениться на вдове с ребенком, поэтому пришлось сказать, что моя дочь умерла.

— Я, по-видимому, тоже, — подал голос отец, — раз ты теперь вдова. Это свидетельства о нашей смерти?

Мама кивнула — он угадал.

— Позволь поинтересоваться, и что же за страшная болезнь нас скосила? — язвительно произнес отец.

Уже тогда я знала, что маги мало болеют. Почти никогда.

— Двейн, прошу тебя, только не начинай! — поморщилась мама. — Ну хорошо, хорошо… Это была чума!

— Могла бы придумать что-то более правдоподобное, ведь ты когда-то была неплохой целительницей. Кстати, напомни, как давно мы с Аньез мы стали жертвами… гм… сего забавного заболевания?

Дальше я уже не слышала, потому что отец заметил прореху в магическом куполе, и понял, что я подслушивала и подглядывала.

Но в тот день он меня не наказал. Наверное, потому что мы с ним умерли от чумы.

Вот и мама больше в Калинки не приезжала — ей нечего было здесь делать.

* * *

Мы же с отцом остались в деревне, и он научил меня всему, что знал. Заодно я перечитала все книги по магии в