Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана Змея

— За дезертирство — смерть.

Надеюсь, если у парней и зудели поджилки сбежать при первой возможности, то впредь они крепко призадумаются, стоит ли нарушать дисциплину.

— А… что будет с нами дальше? — осторожно интересуется дозорный.

— В ближайшие месяцы — вы останетесь в войсках ополчения. Нам нужен каждый меч, способный разить врага. Кастаделла — лишь первый город, отменивший рабство, но пока единственный. Наша борьба продолжается. В дальнейшем, если захотите, перейдете на службу в муниципальные патрульные отряды.

Оставив парней обдумывать услышанное, я пришпориваю задремавшую было лошадь и продолжаю объезд города, начатый накануне вечером. Насилие, грабежи, убийства господ из мести и прочие беспорядки должны прекратиться как можно быстрее — и для этого я пытаюсь организовать мелкие отряды у каждого поместья, и не забывать о границах города.

У меня есть всего два дня, прежде чем в Сенате возобновятся заседания.

Но хватит ли сил?

====== Глава 52. Семена горечи ======

Комментарий к Глава 52. Семена горечи глава пока не бечена

Утро началось с пронзительных детских криков. Едва разлепив глаза, я долго пыталась сообразить, что со мной и почему мое тело ноет, будто его побили палками, а в груди разлилась свинцовая тяжесть. А когда вспомнила, то почувствовала себя еще хуже: увы, вчерашний день не приснился мне в кошмарном сне. Смерть Диего, предательство Джая, ненависть Изабель — вот почему сегодня мне никак не хотелось просыпаться.

Звуки из детской не оставляли сомнений в том, что Габи и Сандро отчаянно мутузят друг друга подушками. Похоже, смерть отца успела всего лишь за ночь изгладиться из их памяти, а обычные детские развлечения, включая вечные ссоры между братом и сестрой, не теряли для них значимости.

К счастью, Лей и Сай все еще не покинули меня. Я заставила себя подняться с постели, с помощью служанок привела в порядок себя и детей и спустилась в столовую. Нейлин выглянула из кухни с озабоченным лицом, озарившимся, впрочем, доброй улыбкой при виде меня и малышей. Спохватившись, она засуетилась, раздавая кухонным служанкам распоряжения накрывать на стол.

— Донна Изабель еще не просыпалась? — осведомилась я.

— Проснулась еще до рассвета и ушла в усыпальницу, — вздохнула Нейлин. — Ни крошки не съела, изведет себя вконец…

Я вспомнила себя в то время, когда боль от потери ребенка не оставляла меня ни днем, ни ночью. Нейлин права: едва ли в нынешнем состоянии Изабель способна думать о чем-то еще, кроме собственного горя.

— Хорхе не объявлялся?

— Нет, госпожа, — сокрушенно качнула головой Нейлин и взглянула на меня с неприкрытой тревогой. — Что теперь с нами будет? В доме остались только женщины и дети, а во дворе бродят вооруженные вояки!

Я скосила глаза на Габи: притихшая дочка навострила уши, прислушиваясь к разговору.

— Все наладится, Нейлин, — пообещала я и ободряюще улыбнулась. — Мы в безопасности, уверяю тебя.

Мы с детьми заняли привычные места за столом, друг напротив друга. Место Диего по левую руку от меня пустовало, как и место Изабель между двумя высокими детскими стульчиками. Я украдкой поглядывала за тем, как малыши управляются с завтраком. Судя по сосредоточенному личику Габи и сведенным к переносице светлым бровкам, она уже обдумывала для меня ворох непростых вопросов. Увы, они не заставили себя ждать.

— Мамочка, а где бабушка Изабель?

— Она… ушла навестить твоего папу, милая.

Габи проглотила кусочек нежнейшего омлета, взбитого на свежих сливках, и задумчиво облизнула вилку.

— Бабушка тоже хочет умереть, чтобы никогда больше не проснуться, как папочка? — расстроенно заключила она.

Невинный детский вопрос заставил меня горестно вздохнуть. Не сомневаюсь, что именно этого Изабель и желала, похоронив своего последнего сына…

— Нет, милая, бабушка этого не хочет. Просто она хочет побыть с твоим папой.

Габи слегка успокоилась, но, помолчав немного, огорошила меня новым вопросом:

— Мамочка, а нас тоже убьют, как папу?

— Убьют? — растерялась я. — С чего ты это взяла, Габи?

— Вчера после ужина я искала Вуна, чтобы он покатал меня на пони. Но не нашла его, а во дворе ходили люди с большими мечами! Сай сказала, что нам больше нельзя гулять в саду, иначе нас могут убить, как папу.

— Нет, милая, нас не убьют, — твердо заявила я. — Мы ведь не сделали никому ничего плохого.

— А папочка сделал? — широко раскрыв глаза, тихо спросила Габи. — Бабушка Изабель сказала, что его убили плохие люди.

Я набрала в грудь воздуха и потерла виски, что вновь запульсировали тупой болью. Как объяснять ребенку простыми словами непростые вещи, если я и сама путалась в том, кто прав, а кто виноват?

— Папочка погиб случайно, Габи.

— Он порезался мечом? — не унималась моя любознательная девочка.

— Скорее, по неосторожности наткнулся на чужой меч.

Кажется, Габи удовлетворилась ответом, и я облегченно потерла напряженную шею.

— Мамочка, а где Джай?

Имя ударило меня под дых, на мгновение лишило дара речи. Я до боли закусила губу, чтобы загнать обратно предательские слезы, выступившие на глазах.

— Джай… больше не придет.

— Почему? — изумилась Габи.

— Ай! — поддержал ее Сандро и хлопнул вилкой о тарелку.

— У него теперь другой дом. А теперь давайте-ка не будем расстраивать Нейлин: она может подумать, что приготовила невкусный завтрак, раз мы так много болтаем за едой.

После завтрака я попросила Сай отвести детей в детскую и занять их игрой.

— И хорошенько запри наружную дверь. Не открывай никому, кроме меня и Лей, — распорядилась я, вспомнив, что сегодня утром не заметила телохранителей на привычном месте в коридоре.

Мне еще предстояло разобраться с домашней прислугой, но пока я не знала, кому из бывших рабов можно доверять, чтобы оставить им на попечение детей. Однако прежде всего следовало позаботиться об Изабель. Скрепя сердце, я спустилась вниз и поспешила к выходу с намерением уговорить свекровь поесть и немного отдохнуть, пока я сменю ее у гроба Диего.

Однако едва я вышла на веранду, стало ясно, что общение с Изабель придется немного отложить. Во дворе столпилось огромное количество людей — судя по изможденному виду и простой заношенной одежде из груботканого полотна, сплошь бывшие рабы. Большинство из них были безоружны, лишь кое-кто сжимал в руке либо узловатую палку, либо камень. От веранды их пыталась оттеснить дюжина вооруженных бойцов.

— Что происходит? — спросила я, замирая от зародившегося под лопатками страха.

— Мы пришли спросить, госпожа, — ступил вперед рослый мужчина в широкополой соломенной шляпе. Помешкав, он стянул ее с головы и слегка поклонился. — Что нам делать?

Я смотрела на них — и не видела никого. Мой взгляд рассеянно скользнул по застывшим в угрожающем молчании фигурам и почему-то остановился на лужайке, прежде всегда аккуратно подстриженной и заботливо увлажненной рабами-садовниками, а теперь высохшей, пожухлой и вытоптанной — изменившейся буквально за один день. Усилием воли я заставила себя вновь поднять голову и посмотреть в глаза задавшему вопрос человеку.

— Вам самим придется решать. Вы больше не рабы. Кто хочет — волен уйти из поместья. В этом случае о вас позаботится городской муниципалитет. Кто пожелает — может наняться на работу в поместье Адальяро или любое другое. За работу вам станут платить, разумеется.

— Так заплатите нам за те годы, когда мы горбатились на вас! — гневно выкрикнули из толпы, и по лужайке разнесся одобрительный ропот.

— Не могу, — бессильно опустив руки, призналась я. — Могу лишь обещать, что в ближайшие дни постараюсь разобраться в том, сколько работников мы можем нанять и какое жалованье назначить.

— Не можете вернуть нам деньги?! — воскликнул тот же самый мужчина, и ропот вокруг него усилился. — А кто же вернет нам жизни, потраченные напрасно?! Кто ответит за унижения и побои, которые мы терпели от вас? Кто вернет нам наших родных, проданных за бесценок, когда они стали вам не нужны? Кто вернет нам наших отцов, матерей, жен и детей, сгинувших в вашей поганой Саллиде?