Дарья Кузнецова - Во имя Долга (СИ)

— И? — насмешливо хмыкнула я. Надежд на то, что эта эскапада мне зачтётся, я не питала: личные счёты личными счётами, а на должностное преступление ради этого майор совершенно точно не пойдёт.

— И я тебе это припомню, — усмехнулся он бескровными губами.

— Даже не сомневалась, — философски вздохнула я в ответ.

Самое сложное, то есть ногу, я малодушно оставила напоследок. Даже не столько потому, что это нога, сколько из-за общего внешнего вида раны: выглядела она довольно жутко. То есть, на неё даже смотреть было неприятно, не то что прикасаться; что поделать, я — ни разу не медик.

Мои моральные терзания, — надо, но очень не хочется, — прервало появление нового запаха, причём запаха крайне приятного: пахло едой. Вскинувшись и оглядевшись, я обнаружила в стороне от нас внушительную миску, по виду — каменную, заполненную мелко нарезанным варёным мясом.

— Нас решили покормить? — я перевела вопросительный взгляд на мужчину, не спеша хвататься за еду. Хотя, дырку надо мной в небе, есть хотелось чудовищно.

— Они же обещали, — слегка повёл плечом Зуев и тяжело приподнялся на локтях. Когда я помогла ему сесть, недовольно поморщился, — видимо, проклиная свою беспомощность, — но промолчал. — Я совершенно уверен, что этот продукт нам не повредит, — спокойно добавил он.

Другой команды мне не требовалось, и я поспешила перетащить тарелку поближе. Мясо на вкус оказалось очень непривычным, довольно постным, не содержало никаких специй, даже соли, но зато было почти горячим.

— Интересно, а откуда у них мясо? — поинтересовалась я, утолив первый голод. Мужчина бросил на меня непонятный задумчивый взгляд, опять слегка пожал плечами.

— На одной из планет, входящей в состав Империи Иллур, обитает такой зверёк, называется аймарил. Я, честно, не в курсе, кто ему такое название дал, и вообще зверёк ли это, но он вполне съедобен, и в некоторых человеческих мирах считается деликатесом. Проблема в том, что в неволе он не размножается, а та планета считается у иллурцев заповедником. Но браконьеры всё равно существуют, и порой пограничники перехватывают корабли с таким грузом. Зверьки очень чувствительны к колебаниям гравитации, поэтому перевозят их в виде уже мёртвых тушек. Очень может быть, что нам повезло, и мы сейчас лакомимся этим деликатесом.

— А как они догадались это отварить?

— Определённые представления о нашей культуре и традициях они всё-таки имеют, — спокойно предположил он. — А вот это, надо полагать, обещанные химические препараты, — хмыкнул мужчина, кивнув куда-то мне за спину.

На том месте, где недавно возникла миска с едой, красовалась её одна ёмкость значительно больше первой, заполненная чем-то пёстрым и определённо пластиковым. При ближайшем рассмотрении всё это оказалось лекарствами, — несколько разнокалиберных стандартных аптечек и груда отдельных упаковок, — и мы с майором углубились в изучение. На наше счастье, среди препаратов нашлись и противовоспалительные, и ранозаживляющие, и общестимулирующие, и даже искусственная кровь и хитрое приспособление для введения её организм.

Применив подходящие средства к мужчине частью внутрь, частью наружно, я выдохнула с облегчением: рана на ноге была обработана и без моих «врождённых» способностей. Хотя стало немного обидно; получается, зря я его тут как дура вылизывала?

Удивительное дело, но Зуев на тему моих целительских способностей никак не высказался. Объяснение этой тактичности у меня было, хотя верилось в него с трудом: мой поступок очень удивил, или даже глубоко шокировал мужчину. То есть, даже эту хроническую язву проняло.

Доев всё предложенное (я наелась быстро, а вот мой спутник оказался редкостным проглотом) и напившись, мы улеглись спать. Я несколько секунд промаялась раздумьями, а потом всё-таки устроилась у мужчины под боком. Кто знает, как и когда нас решат разбудить. И, — вот уж чудо! — Зуев опять не прокомментировал мой поступок. Хотя, вполне возможно, к тому моменту он просто уже спал.

Семён Зуев.

Простейшее правило даже не разведчика, а любого путешественника: никогда не спрашивай, кого ты сейчас ешь. Радуйся, что оно съедобно, и помалкивай, потому что в некоторых местах Ойкумены в пищу употребляют весьма экзотические продукты.

Из кого сделано то рагу, которым нас потчевали иллурцы при их рациональности, я догадывался. Не мы одни пытались на шлюпке покинуть корабль, не нас одних подобрали имперские пограничники. Зато я был почти уверен, что только мы двое и остались в живых из всего экипажа: с теми, кто нарушает Закон, у Иллура разговор короткий, особенно когда речь идёт о пиратах. Каменюки же — существа расчётливые, и никакого пиетета перед мёртвыми телесными оболочками не испытывают, они даже своих мертвецов никак не хоронят.

Вот только, взглянув в ясные, без тени подозрения, глаза своей спасительницы, я очень отчётливо понял: правда её не порадует. Прикинув, что лучше — обманом спокойно накормить зверушку, или честно уморить её голодом, обеспечив девочке заодно муки совести на ближайшие пару-тройку месяцев минимум, — решил соврать. Тем более, ложью в полном смысле эти слова не являлись; я ведь не был доподлинно уверен, кого именно нам сейчас скормили, а история с аймарилами и браконьерами действительно имела место быть.

Что касается самой Рури, моё к ней отношение после последних событий не могло не перемениться. Снисходительности не осталось совершенно, зато возникло уважение. Шпионка из неё, конечно, получилась плохая, но я всё больше склонялся к мысли, что дело даже не в недостатке уровня подготовки, а в характере. Ей не хватало хладнокровия, расчётливости, где-то даже цинизма. Порывистая, эмоциональная, гордая, благородная и слишком добрая, — яркая цельная личность, но ни разу не разведчик.

Ещё я с некоторым удивлением отметил, что меня не тянет ёрничать и подтрунивать над зверушкой. Стоило мыслям свернуть на привычные рельсы, а на язык попроситься какой-нибудь колкости, внутри возникал невнятный, но яростный протест, заставлявший закрывать рот и держать язык за зубами. Может быть, это проснулась совесть, не позволявшая говорить гадости девушке, которая не просто спасла меня с пиратского корабля, но ещё и озаботилась моим здоровьем. А, может, просто какая-то часть меня пребывала в глубоком шоке из-за способа, которым Рури согласилась меня лечить. Лично я бы на её месте трижды подумал, стоит ли так напрягаться из-за человека, не сделавшего мне ничего хорошего, и даже без малого являющегося врагом.

В любом случае, до сих пор в природе существовал только один человек, с кем работал аналогичный механизм. Мама. Но там всё было более чем понятно.