В самом Сердце Стужи. Том IV - Александр Якубович

устроили мне проверку на прочность в первый же отъезд Виктора в Атриталь, стеной повалив в замок со своими проблемами? Или это те же мастеровые, которые по науськиванию купцов толпились у главных замковых ворот после ареста Легера? Одни и те же люди с разницею в полгода? Как такое вообще возможно?

Но глаза меня не обманывали. Народ Херцкальта и в самом деле был готов бороться, ведь Виктор показал этим людям, что он гарантирует им не только кусок хлеба на завтрашний день, как было прежде, но и способен привести унылый пограничный надел к процветанию. В этом была его мечта как лорда. И заразив этой мечтою других деятельных мужчин города, что знали цену и себе, и своим навыкам, барон Гросс сумел добиться такой невероятной реакции. Словно был он не вчерашним наемником и черной костью, головорезом, как обрисовали его в своем оскорбительном послании атритальцы, а любимым лордом, который мудро правил наделом долгие годы и десятилетия.

Да, верно говорят, что в жизни каждого мужчины должна быть мечта, иначе жизнь эта пуста и бессмысленна. Мастеровые отучились мечтать, годами сводя концы с концами, но мечта была у моего мужа. И он сумел поделиться ею с другими, едва ли не сделать общей целью, которая сейчас превратилась в нестройную цепочку из всадников и телег, направляющихся на юг.

Но меня тревожило не далекое будущее, а то, что произойдет в ближайшие дни. Тревожило столкновение с Фитцем, а еще больше — тревожил Петер.

Я трижды пыталась найти контакты с башней магов. В первый раз — когда захватила власть в поместье Фиано, у меня было достаточно денег и немного времени, чтобы заплатить нужным людям. Но все безуспешно.

После я осторожно наводила справки, когда жила экономкой при своем брате. Задать вопрос тут, отправить письмо там. У меня были годы и небольшие накопления с жалования, которые я нет-нет, да и тратила на то, чтобы найти ответы.

Ну и, конечно же, жизнь, которую я провела в храме. Я искала всевозможные записи, самые древние манускрипты и книги в попытках найти хотя бы отдаленно похожую историю, легенду или запись об оракуле, дабы пролить свет на собственную трагедию. Тогда же я пыталась связаться и с башней магов, но оставила все попытки, когда уже Петер взошел на вершину храмовой иерархии и стал главным жрецом Храма.

Мой старый друг открыл мне тогда доступ в тайные архивы Патрино, где я и обнаружила правду, почему связаться с магами у меня не вышло даже во время служения Храму, имея какие-никакие возможности и связи.

Когда-то Сакраторы, суть боевые жрецы, черпали силу не только из молитв Отцу, но и из окружающего мира, становясь все более и более могущественными и при этом все более независимыми от мнения Храма. Стали постигать тайные знания, в том числе и то, что касалось северного культа Хильмены. В итоге случился раскол. Неофициальный, о нем не знают люди, как и большинство служителей Храма. Сакраторов просто тихо забыли, будто бы их вовсе и не было и не гремели боевые молитвы и заклинания над полями сражений.

С боевыми жрецами был заключен договор. Они молчат о своем предательстве Храма, о том, что не подчиняются воле Отца и ищут ответы самостоятельно, игнорируя слова Алдира, а взамен Храм молчит о сакраторах, дабы избежать гонений и полномасштабной религиозной войны.

Так бывшие боевые жрецы отвергли учение Алдира и основали свою башню магов, следуя собственному пути постижения мира, а Храм продолжил свою работу, неся слово Отца людям.

И когда Виктор изначально заявил, что Петер планирует научиться сражаться, я решила, что молодой жрец просто проникся духом фронтира. Тот Петер, которого я знала, был довольно ленив, добродушен и уж точно не воинственен — тихий талантливый ученый муж, который предпочитал не держать в руках ничего тяжелее пера или куриной ножки. Какой ему меч? Какой путь сакратора? В той беседе я про себя просто посмеялась над молодым Петером, но согласилась с Виктором, что тренировки жреца навыкам боя вместе с дружиной значительно поднимут боевой дух солдат. Плюс новые знакомства для Петера, более прочная связь молодого жреца с Херцкальтом. Я опасалась, что про талантливого сына свинопасов рано или поздно вспомнят, как вспомнят и о его аномальной силе исцеления, и попытаются раньше срока выдернуть Петера с нашего надела. И если его в тот момент ничего держать не будет, то он уйдет — вернется на тот жизненный путь, который был для него предопределен, ведь Петер всегда становился главой Храма Алдира, во всех моих жизнях.

Но внезапно мужские игры и тренировки превратились в реальный боевой опыт. Умный, тихий и ироничный Петер, сверкая взглядом, безо всяких сомнений влез в дубленую броню и взгромоздился на боевого коня вместо привычного мула. Да и в мягких руках белокурого толстяка сейчас было не перо, и даже не куриная ножка! Он, полный серьезной решимости теперь держал в руках боевой цеп, готовый нести праведное слово Алдира не только проповедями и молитвами, но и грубой силой.

Как это делали его предшественники сакраторы.

А еще я очень тревожилась из-за того, что не понимала реальной силы Петера в бою. Да, я видела чудеса, которые творил молитвою и одним движением руки старый Петер, седовласый старик и глава Храма, я знала о силе Петера средних лет, когда мы только познакомились в пыльных скрипториях, когда оба занимались научными изысканиями.

Но какова мощь Петера молодого, которого я никогда не знала? В писании Алдира остались боевые молитвы, но читали их обычно перед отходом войск, и обычные жрецы или прихожане. Что произойдет на поле боя, когда белокурый жрец обратится к воле Отца, а он ответит ему? Ведь четких записей о том, на что были способны сакраторы, после раскола не осталось — Храм сделал все, чтобы превратить память о боевых жрецах в добрую, но бесполезную сказку, а все силы сконцентрировать на проповедях и целительстве, как того и требовало учение Алдира.

Но сейчас я ни на что не могла повлиять — только размышлять о том, как же поступит Виктор и поможет ли ему Петер на поле боя. Мой муж был уверен в безоговорочной победе, и как Петер без всяких условий верил в Алдира, так и мне приходилось верить в Виктора.

Впрочем, моя угроза мужу не была пустым трёпом. Если барон Виктор Гросс сложит голову на поле боя, отправлюсь вслед за ним на одиннадцатый круг и на этот раз не