Пленница Кощея - Полина Змееяд

— Бродил купец по замку до рассвета, и с первым лучом солнца заметил дверь нужную: маленькую, да искусным узором украшенную. Отпер ее молодец, вошел в комнату просторную и пустую. последи которой ларец стоял из черного камня. Поднял купец крышку тяжелую и ахнул: сердце под ней лежало, златом и серебром переливалось, да билось, трепетало от боли: воткнуты были в него иголки, заколки, тонкие косточки да булавки, и кровоточило оно, но жить продолжало. «Змея Горыныча это сердце, не иначе!» — догадался купец, вытащил из ножен кинжал из металла невиданного, что даже камень прорубает, и вондил его в сердце по самую рукоять.

Разнесся по замку и пещерам, по полям и холмам Змеевым такой истошный крик, болью и горечью наполненный, что царевна тут же проснулась. Простоволосая, в рубахе, как со сна была, на крик бросилась, в комнату Горыныча вбежала и увидела, что он на полу каменном извивается, от боли когтями стены царапает, да дышит тяжело. Бросилась царевна к змею, кудри густые со лба откинула, но Горыныч руку ее отвел и с такой тоской в глазах золотистых взглянул на нее, что царевна обмерла от ужаса.

«Коли люб тебе был тот купец заморский, так и сказала бы мне. Отпустил бы я тебя с ним обратно в мир, подарками бы одарил щедрее любого царя иль короля. Зачем же ты, девица, сердце мое кинжалом пронзила, чем же я тебе не угодил?»

Заплакала царевна, на колени перед змеем упала, обняла его крепко да голову к груди своей прижала.

Когда услышала я, как засопела Милавушка, сказывать прекратила. Поудобнее улеглась, да и сама быстро задремала. Досказать вдругоядь успею, а может, и не захочет больше девочка моя сказки детские слушать.

Глава 24

Проснулась я оттого, что ноги онемели. Открыла глаза и увидела, что не Милавушка рядом со мной лежит, а волчица огромная. Сердце у меня в первый миг обмерло, а потом вспомнила я.

— Марья?

Волчица подняла на меня глаза умные и кивнула!

— А где же Милавушка?

Я поднялась, на солнышко посмотрела, которое уже со всей силы поляну распекало. Воины Кощеевы уж собирались в путь, сам царь со Змеем тихо переговаривался, да на меня поглядывал. Заметив, что не сплю, позвал ближе подойти.

— Не видела ли ты, Ядвига, куда Милава ночью ушла? — прищурившись, спросил Кощей. Я лишь головой покачала — спала уж больно крепко после хорошего вина.

— Плохо дело, — Змей руки на груди скрестил и нахмурился. — Пропала твоя Милава. И ежели не ты ей бежать помогла, значит, сама она через лес куда-то направилась.

У меня сердце второй раз за утро в пятки ушло, да злость опять такая взяла, что хоть кричи, хоть плачь.

— Да как же так?! Да сколько же можно на долю ее мучений? — кричать уж я не осмелилась, да и сил вдруг не хватило. Слезы сами собой из глаз полились, и как бы я их не сдерживала, вскоре все щеки намокли.

— Найдем ее, Ядвига, не бойся, — Кощей меня за руку взял и в глаза мне посмотрел, да так спокойно, что и мне легче стало. — Звери и птицы ее уже по лесам ищут, далеко она не уйдет. Приведут ее обратно к Яге, будет она здесь жить как прежде.

— Раз ты так говоришь, Кощей, значит, так и будет, — страшно мне все еще было, да голова уж начала работать. — Вот только зачем же она сбежала, коли так тут хорошо, как Яга мне рассказывала?

Царь на Змея взглянул, Змей на царя, а потом на меня уставился, да с таким виноватым видом, что я на него чуть с кулаками не кинулась.

— Видно, слышала она вчера, как я докладывал о новостях важных. Пришел на Калинов мост Еремей, да напал на меня, стервец малолетний. Бились мы долго, я его уж как мог старался в Навий лес не пустить, да он хитростью меня отвлек и мимо пробежал. Пришлось его поймать, да в пещерах запереть до тех пор, пока не решим, что с ним делать.

— А она как узнала, сразу к нему и бросилась, — тут уж и дурак догадается. — Значит, в горы.

— В горы, — кивнул Кощей. — И ежели так, то мы туда вперед нее доберемся. Коли не найдут ее мои подданные, значит возле подземелий Горыныча ее поймаем. А там уже будем думать, как с ними быть. Собирайся, Ядвига, на Змее полетим.

Как только сказал это Кощей, начали воины его в разные стороны расходиться, да коней разводить. Я к сумке бросилась, что к седлу пристегивалась, и едва подхватить ее успела. Задул опять сильный ветер, листья и пыль в глаза полетели, я отвернулась, а как все стихло, стоял на поляне огромный крылатый Змей, чешуя золотая на солнце блестела, клыки — с палец мой длиной — кровожадно скалились. Лапы в землю упирались, да так сильно, что рытвины оставляли на траве, только глаза все те же — добрые.

Да одних глаз все ж мало, как же на эдаком чудище лететь? У него ж гребень на спине!

— Не полечу! — уперлась я, Кощей и сказать ничего не успел. — Не полезу на него. Уж прости Змей, душою ты добр, да видом уж больно непривычен.

Царь вздохнул, огляделся, заметил Марью. По глазам я видела, как придумал что-то, и волчице приказал:

— Иди по следу Милавы. Нагони, да на глаза не показывайся. Проследи, чтобы она до пещер Змеевых в целости и сохранности добралась.

Марья кивнула, голову опустила, завертелась на месте, носом в траву зарываясь. Вдруг уши навострила, пасть к небу подняла и завыла громко. А потом в лес бросилась, да и скрылась за деревьями.

— А ты коли лететь не хочешь, так оставайся тут с дружиной моей и дожидайся, пока я яс Милавой твоей вернусь, — ко мне повернувшись, молвил царь.

Как это ждать? Просто так сидеть что ли?!

Заметил Кощей мое недовольство, улыбнулся и руку протянул.

— Или полетишь?

Пришлось соглашаться. Думала я, что на спину Горынычу карабкаться придется, да не тут-то было. Сложил змей передние лапы так, что лодочка получилась, Кощей меня на руки подхватил и одним махом на чешую золотую поставил. Сам рядом запрыгнул и меня крепко к себе прижал. Не успела