Вельмата. Длинные тени - Алёна Моденская

— Ладно, — пожала плечами Настя и ступила в темноту прихожей. Зажгла свет.

Яна вырисовывались резкими штрихами на фоне тьмы подъезда. Настя вопросительно на неё глянула.

— Да ты меня, похоже, вообще не слушаешь, — прошипела Яна, закатывая глаза. — Поздоровайся с домом. А потом уже меня приглашай войти.

— Э… — У Насти ни единой мысли не было, как надо здороваться с квартирой.

— Скажи что-нибудь вроде «мир этому дому», — произнесла Яна, будто пыталась добиться от двоечника решения квадратного уравнения.

— Мир моему дому, — громко произнесла Настя в недра квартиры, чувствуя себя дубом, внезапно выросшем в театральном зале. Потом повернулась к Яне: — Входи, пожалуйста.

— Спасибо, — чётко произнесла Яна и переступила порог. — Да, если ты замужем, то пальто и перчатки с тебя должен снять муж. Но это я так, к слову.

Яна сама прекрасно сумела снять обувь и куртку, затем деловито прошла в ванную и вымыла руки. Включила свет на кухне. Настя за это время успела только разуться.

— У тебя холодильник не работает, — донеслось из кухни.

— Он просто выключен, чтобы проводку не нагружать, — вяло проговорила Настя, входя в ванную.

Пока она умывалась, Яна успела вскипятить чайник и достать чашки из буфета.

— Ты здесь уже бывала, да? — спросила Настя, плюхаясь на стул и вытягивая гудящие от усталости ноги.

— Угу. — Яна заварила чай, не глядя на Настю. — Давно.

— Вы давно знакомы с бабушкой Алиной? — спросила Настя, когда Яна молча села на стул. — Просто она никогда о тебе не говорила.

— А ты разве помнишь всё, что она говорила? — подняла брови Яна.

Настя только отвела взгляд. Кажется, бабушкин «бред» был самой важной информацией в Настиной жизни, и она умудрилась благополучно всё пропустить мимо ушей и почти ничегошеньки не запомнить.

— Ты вроде сказала, она спасла тебе жизнь, — пробормотала Настя, кляня себя за невнимание и глобальную тупость.

— Угу, — снова промычала Яна, глазея по сторонам. — Но тут такое дело… С чего бы начать. Ладно, начну с главного. Твоя бабушка была Вельматой.

— Кем? — переспросила Настя.

— Вельмата — это воскрешающая ведьма. Да, ведьма — это не колдунья в остроконечной шляпе, не магиня из реалити-шоу и не сисястая размалёванная тёлка, валяющаяся на нарисованном пентакле. Ведьма — от слова «ведать». То есть, это та, кто знает и умеет чуть побольше остальных. Ясно?

— Вроде да, — неуверенно кивнула Настя.

— Так вот, — сцепила пальцы Яна. — Ведьмы бывают разные. Тут всё как у обычных людей. Кто-то хорошо рисует, кто-то поёт, кто-то быстро бегает, кто-то филигранно мозги выносит. В нашем случае есть области, в которых ведьмы хорошо ориентируются. Например, я — Вияна, ведьма силы. Стены прошибать могу. И черепа кроить. Мне поперёк дороги не становись. А ты — Вельмата, воскре…

— Я?! — опешила Настя. — Я-то тут вообще причём?!

— Просто ты — та, кто ты есть, — буднично произнесла Яна. — Ну, повезло тебе такой уродиться, что поделать.

— Как это — повезло?! А меня кто-нибудь спросил?!

— Не ори, — резко произнесла Яна. Потом фыркнула: — Спросил. Меня вот тоже никто не спрашивал, хочу ли я родиться у гулящей мамаши, которая мужиков меняла чаще, чем трусы. И в школе тоже никто не спрашивал, почему я в обносках и откуда у меня синяки. Чморили, и всё. И мамкины дружки тоже не спрашивали.

Яна замолчала, со злобной гримасой глядя в пустоту.

— И что потом? — тихо спросила Настя, опасаясь, как бы Яна на эмоциях её в крысу не превратила. Ведьма всё-таки.

— А потом мамаша сошлась с одним уродом. Он на мне живого места не оставил. — Яна широко раскрыла глаза и разговаривала с пространством. — Помню, парю я где-то сверху, а на каталке моя тушка лежит. Простынкой накрыта, только рука вывалилась. Тут дверь открывается, и входит тётка в халате. Глянула на тушку, а потом поворачивается, смотрит на меня снизу вверх и говорит: далече собралась? Схватила меня за ногу, и как дёрнет вниз. Я и очнулась.

— Очнулась в морге? — с трудом произнесла Настя, всё-таки поняв, кто была та тётка.

— Ну да, — улыбнулась Яна, наконец сфокусировав взгляд на Насте. — Твоя бабушка Алина меня вернула. Она мне много чего объяснила. Например, что у меня есть сила. Мне всегда казалось, что я — самое слабое существо на земле, и все об меня ноги вытирают. А оказалось, нет. Алина была единственная, кто увидел меня настоящую, пусть и в морге, уже после смерти. А представляешь, как остальные удивились?

Тут Яна звонко рассмеялась:

— Как отчим офигел, когда я вернулась. А как он из окна вылетел! — Яна прищурила глаза и расплылась в улыбке, будто вспомнила нечто потрясающее.

— Он что…

— Да нет, живой. Бока ему намяла и кое-что отшибла, чтобы неповадно было. — Яна невозмутимо наливала чай. — Мамашу в подполе заперла и держала там, пока не протрезвела. Она, кстати, сейчас совсем выправилась — работает, в церковь ходит. Даже общаемся.

— Это хорошо, — произнесла Настя, чтобы хоть что-нибудь сказать. Чай в глотку не лез.

— И никто больше не смеет меня обидеть, — скаля зубы, процедила Яна, снова мрачно глядя в пустоту.

— А что насчёт…

— А, воскрешение. — Яна часто заморгала. — Кстати, ты в курсе, что значит твоё имя?

— Воскресение, кажется, или что-то в этом роде, — неуверенно произнесла Настя.

— Точно, — кивнула Яна. — Фамилию не надо растолковывать, да? Вот и хорошо. Но в нашем случае воскрешение — это не оживление. И не евангельское воскрешение Лазаря. Это умение видеть и призывать души, призраки и тени умерших. Общаться с ними. Помогать.

— По-мо-гать? — проскрипела Настя.

— Ну да. — Яна отпила чаю. — А ты думаешь, они просто так тут болтаются? Нет, все они что-то забыли, не успели, не выполнили… И бродят здесь, не могут упокоиться. Твоя задача — им помочь.

— Моя? — потрясённо спросила Настя.

— Ну не моя же. Я и так два года за ними гонялась, пока ты тут сопли жевала. Просто Алина умерла, и Вельматы у нас не