Гиностемма - Катерина Крутова

Девушка с полотна в хранилище? — в голосе Рейнара усилился профессиональный интерес. Полина кивнула, а мужчина продолжил: — все сходится на ней. Теперь понятно, откуда мы начнем расследование.

— Мы? — девушка обернулась и заглянула в горящие энтузиазмом синие глаза.

— Конечно! Неужели ты думала, я смогу отказаться от увлекательного исторического изыскания в столь очаровательной компании? — и Гарнье оставил на ее лбу звонкий поцелуй, на этот раз полный не обещания страстных ласк, но восторга грядущих приключений.

* * *

К трем часам ночи Бастиан Керн сумел-таки договориться с беспокойным, уже в прямом смысле кровоточащим сердцем на предплечье и провалиться во что-то отдаленно напоминающее кошмарный сон.

В этот раз переулок был пуст. Пришедший с моря шторм завывал меж узких стен. Воздух гудел, предвещая беду. Паническая аритмия взвилась под горло, вознося тревожное ожидание до истерики, требующей активных действий.

— Полин! — чужой, незнакомый голос отразился от каменной кладки и растворился в многократных повторениях эха. Впервые во сне изменился текст, слетающий с губ, и впервые Себастиан смог сделать шаг — с трудом преодолевая сопротивление воздуха, сгибаясь от порывов и упираясь ладонями в шершавые кирпичные стены, доктор Керн продвигался к выходу из тупика — там, за непреодолимой ранее границей видимости, ждали ответы, оттуда сквозь мрак бури пробивался луч света и слышался голос. Обрывок фразы, брошенной симпатичной мулаткой много лет назад, когда влюбленный дерзкий юнец грезил о поцелуе. «Это не твой путь, малыш», — с грустной улыбкой отвергла его Белая роза, жаждущая другой судьбы.

— … твой путь, малыш, — пел штормовой ветер голосом Полин Макеба и хлестал Баса Керна по губам жалящими требовательными поцелуями.

— Твой путь, — вторили волны, плещущие сразу за стенами переулка, а ураган смешивал в небе краски и сплетал грозовые облака в узор, так похожий на обвитое плющом анатомическое сердце, плотно вбитое под кожу тридцать лет назад.

— Полин! — задыхаясь от встречных порывов, давясь солеными слезами жгучего морского дождя, выкрикнул Бастиан в бушующую стихию, и громкий стон грома под ослепительные вспышки молний стал ему ответом. Раскаты оглушали, силой давления вжимали барабанные перепонки, заставляли нервы вибрировать, а тело дрожать. Гром длился и длился, точно мир подхватил разрушающий ритм и одержимый ударник никак не мог завершить затянувшееся соло. И когда Керну стало казаться, что сосуды в глазах полопаются, а голова вот-вот взорвется, на очередном оглушающем ударе тело дернулось и судорожно село в просторной кровати гостиничного номера.

Лежащий на соседней подушке мобильный яростно трезвонил — входящий номер определялся как Полинезия.

— Слушаю, — прохрипел Бас, еще не полностью отойдя от сонного кошмара.

— Вызов за счет абонента, — механическим голосом констатировала трубка, — соединять?

— Да, — подтвердил мужчина и поморщился от чересчур громкого шипения помех, донесшегося из динамика.

— Себастиан Керн? — смартфон взвыл высоким резким мужским голосом, судя по интонации собеседник с той стороны находился на грани нервного срыва.

— Да, слушаю. Кто говорит? — Бастиан скривился от очередного скрежета, через который едва прорвалось:

— Томас Хаан, помните такого?

Первым порывом доктора Керна было ответить «нет» и раздраженно потребовать объяснений полуночного звонка, но имя незнакомца зацепилось за зубчики памяти и закрутило шестеренки воспоминаний — из недр прошлого всплыл почтовый конверт с написанным от руки адресом: «До востребования. Месье Томасу Хаану, абонентский ящик 25, остров Туамоту, Французская Полинезия». Двадцать лет назад Бастиан был одержим разгадкой тайны своей татуировки и пытался разыскать других клиентов салона мадемуазель Макеба. Единственным, на кого удалось выйти, оказался осевший в Полинезии летчик, формально подтвердивший по email знакомство с Полин, но оставивший без ответа все последующие обращения, в том числе и бумажное письмо, отправленное авиа-почтой.

— Тату беспокоит? — быстро проанализировав данные, предположил Керн.

— Чертов биплан хочет содрать с меня шкуру! Винты продрали грудь до ребер! — эмоционально проорала трубка, и Бастиану пришлось отодвинуть смартфон от уха во избежание глухоты.

— Давно началось? — с профессиональным спокойствием поинтересовался кардиолог, чувствуя, что приближается к установке диагноза необъяснимой чесотки.

— На рассвете, или за несколько часов до него, — Бас прикинул разницу во времени и мысленно кивнул — примерно в это же время он закончил разговор с Ликой и почувствовал странный зуд в контурах рисунка.

— Какого дьявола происходит?! — выпалил собеседник, и трубка, вторя его раздражению, яростно зашуршала новыми помехами.

— Я знаю немногим больше вашего, Томас, — Керн лукавил — вряд ли полинезийский летчик был в курсе существования рода Повилик и суперспособностей его представительниц. Однако, эта информация казалась кардиологу излишней, потому мужчина сразу перешел к сути. — Тридцать лет назад Полин Макеба наколола мне на предплечье сердце, и с того дня я ощутил в себе призвание стать врачом. Предполагаю, с вами произошло что-то подобное.

Смартфон согласно хмыкнул, а Бас продолжил:

— Татуировка многократно выручала меня на

сложных операциях, часто подсказывала решения и ответы, которые невозможно объяснить ни опытом, ни знаниями.

— Мой аист* (у самолетов — бипланов множество прозвищ, одно из них — «летающие аисты», дано бипланам из-за их изящной внешности и грациозных движений в воздухе) в нулевую видимость выводит без приборов и кренгейт*(маневр, вращающий самолет в полете вокруг своей оси) крутит, как дышит, — подтвердил пилот самолета Хаан.

— Вчера днем рисунок начал зудеть. Ощущения ослабевали только если вытянуть руку в определенном направлении… — не успел Керн договорить, как из далекой Полинезии донеслось:

— Именно! Пока не улегся головой в сторону океана, думал, сдохну от чесотки!

— На острове океан со всех сторон, — Бастиан потер обвитое плющом сердце, которое, на удивление почти не беспокоило хозяина, в ожидании результатов телефонного разговора.

— Да он носовым винтом, как стрелкой компаса тычет — хоть прыгай в кабину и лети не пойми куда! — Томас добавил смачное и труднопроизносимое слово, в котором Бас без перевода угадал ругательство тихоокеанских аборигенов.

— Сможете указать направление? — перед внутренним взором Керна предстала карта со стены спасательной станции — курс в неизведанные воды пунктиром рассек параллели и меридианы.

— Смогу задать путь вплоть до углов и секунд, но хрен поймет финал чертова маршрута!

— Пересечение компасов наших взбунтовавшихся тату отметит крестом нужное место, — два сердца — одно в груди, другое на предплечье — согласно ускорили ритм.

— Огибая шар, прямые встречаются дважды, — на другом конце мира Томас высказал истину, известную всем пилотам и мореплавателям, но часто вгоняющую в ступор нерадивых школяров на экзамене. Спустя пять минут беглых расчетов и записей, перебивающих друг друга уточнений и переспрашиваний, прорывающихся сквозь шум помех, двое мужчин с разных сторон Земли синхронно гаркнули в телефоны:

— Есть!

— Азорские острова с одной стороны и точка посреди Тихого океана, — подвел итог авиатор из Полинезии,