Легенда (ЛП) - Халле Карина

— Прикасаешься ко мне без разрешения? — говорит Крейн, хотя дрожь в голосе выдает его непринужденный тон. — Ладно, я разрешаю.

Затем он прижимается ко мне всем телом, от его веса перехватывает дыхание, а затем он отстраняется, я плюю ему в ладонь. Он опускает руку к своему члену, при этом его стояк трется о мой, отчего я прижимаюсь к нему бедрами в отчаянной потребности.

— Открой рот, милый, — говорит он, и я повинуюсь, когда он наклоняет голову и облизывает мои губы, пробуя их на вкус, смакуя, потом прижимается бедрами к моим, потираясь своим членом.

— Черт, — кричу я, закатывая глаза и выгибая спину навстречу ему. Нашего возбуждения и его слюны хватает, чтобы смягчить движения, и боль меня отпускает, я теряюсь в ощущении этого мужчины, который берет от меня то, что хочет, но с заботой.

Может, он и не в состоянии спасти меня, но, по крайней мере, в этот момент он весь мой, а я весь его.

— Боже, ты такой красивый, когда лежишь подо мной, — говорит он хриплым, сдавленным от похоти голосом, от которого у меня кровь стынет в жилах еще сильнее. — Хочу, чтобы ты остался со мной на всю жизнь.

Я ненавижу, что мое сердце бьется сильнее от этих слов, как будто я впервые за несколько лет увидел солнце.

Боль перерастает в удовольствие, когда Крейн начинает двигать бедрами, наши животы напрягаются, мы потеем все сильнее с каждой секундой. Ощущение его тела ни с чем не сравнимо, я тянусь вверх, ногтями оставляю на его лопатках углубления в форме полумесяца, его локти упираются по обе стороны от моих плеч.

Пот начинает капать с него мне на грудь, скапливаясь на животе, кровать скрипит, наше прерывистое дыхание и стоны наполняют пространство маленькой комнаты.

— Сэр, — говорю я, задыхаясь, вспоминая прошлый год.

— М-м-м? — дыхание поверхностное и напряженное, он прижимается влажным от пота лбом к моему.

— Можно мне с тобой? — шепчу я.

«Я хочу кончить», — хочу сказать. Мышцы моих бедер напрягаются, когда я пытаюсь сдержать оргазм. Но это слишком хорошо, слишком приятно.

Вот так, быть с ним.

Слишком прекрасно.

Он отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, его зрачки черные и безумные, самообладание на пределе.

— Да, — шепчет он в ответ.

Он сильно прижимается ко мне бедрами, безудержными толчками, от которых моя спина выгибается дугой, рот раскрывается в хриплом крике, я кончаю. Оргазм — сильный, ядовитый монстр, который вонзает когти в мое тело после долгой му́ки. Член дергается вместе с бьющимися в конвульсиях конечностями, густые струи спермы выплескиваются между нашими животами.

— О, господи, — бормочет Крейн, тяжело дыша, и я знаю его, знаю его тело, знаю, что он не может сдержаться. Теперь он двигается быстрее и жестче, его член смазывается моим горячим семенем, а затем он отклоняет шею назад и кончает, распространяя внутри меня тепло и липкость.

Затем замирает, и его голова утыкается в изгиб моей шеи, и когда он наваливается на меня всем своим весом, я обхватываю его руками за спину и прижимаю к себе. Хочу спросить, что случилось, что произошло сегодня, но не хочу его торопить. Сначала ему нужно выплеснуть эмоции.

Мы просто остаемся лежать, тяжело дыша, наши сердца почти сталкиваются, бешено бьются о грудные клетки. Где-то в глубине души я знаю, что Гессенец все еще там, ждет наступления ночи. Но в данный момент это всего лишь я.

И на этот раз я просто наслаждаюсь.

Никакого стыда.

Никакой ненависти.

Наконец Крейн отстраняется и, протянув руку, убирает волосы с моего лба своими длинными, изящными пальцами, а я уже и забыл, как сильно скучал по такому. По тому, что происходит потом. В этот раз наш секс не был грубым, но, несмотря на это, тишина необходима.

— Я хочу тебя для себя, Бром, — мягко говорит Крейн, его взгляд скользит по моим губам, носу и бровям. — И Кэт тоже, но не очень хочу, чтобы вы были вместе.

У меня в груди все сжимается от собственнического чувства.

— Это не тебе решать.

— Возможно, и нет, — размышляет он, одаривая меня мимолетной улыбкой. — Но это то, чего я хочу.

— Обладать нами обоими, но не делиться.

— Что-то в этом роде.

— Я не удивлен.

— Да, что ж, мне предстоит тяжелая битва, — говорит он с усталым вздохом. Кладет свою длинную ногу на мою, щекоча волосами, и опускает голову рядом с моей на подушку, его тело слишком высокое и крупное, чтобы полностью поместиться на односпальной кровати. — В конце концов, ты золотой мальчик, Бром.

Я фыркаю.

— Они бы так не подумали, если бы знали, что Гессенец все еще во мне. Нашу помолвку с Кэт устроили не из-за меня как личности. Не из-за того, что я вырос в знатной семье, или что родители хотели для меня лучшего, или что они считают меня хорошим, достойным человеком, — когда я признаю это, боль пронзает меня насквозь. — Я вижу, как они смотрят на меня, будто я, черт возьми, даже не существую. Будто я просто отродье. Это сделка, вот и все. Я золотой мальчик для этих ведьм, потому что так диктует некто по имени Горуун.

При этих словах он напрягается.

Я нервно сглатываю.

— Ты выяснил, кто такой Горуун?

Он кивает, облизывая губы.

— Да. Сегодня я узнал много нового, и ничего хорошего.

Я поворачиваю голову, видя его страдальческое выражение и морщинку между черных бровей.

— Неважно. Если не хочешь говорить Кэт, то можешь сказать мне. Я справлюсь. Я тоже должен быть в состоянии защитить ее.

Он пристально смотрит на меня, его губы шевелятся, когда он проводит языком по зубам.

Черт возьми, Крейн, что ты узнал?

— Сегодня Сестра Леона вызвала меня в кабинет, — начинает он, и я не ожидал этого услышать.

— Зачем?

— Из-за того, что я трахнул Кэт, — прямо говорит он. — Она хочет, чтобы я все прекратил.

Неподдельная гордость и чувство собственности вспыхивают во мне, как будто я завоевал девушку на турнире.

— Да, знаю, — говорит он, читая мои мысли. — Неплохая новость для тебя. Но не для меня. Ведь меня могут уволить.

— Что-то подсказывает мне, что ты скорее потеряешь работу, чем Кэт, — неохотно говорю я.

— Ты же знаешь, что я очень преданный, Бром, — признается он. — И очень собственнический, — он делает паузу. — Но хоть я и не собираюсь прекращать, думаю, что стоит сохранить это в секрете и продолжать работать. В этой школе происходит что-то ужасное. Пока ничего не понятно. Но я чувствую, что ученики в опасности.

— Ты чувствуешь или знаешь?

— И то, и другое, — медленно произносит он. — Леона сказала, что я должен защитить их. От чего, не знаю. Но это привело к разговору о Горууне. Который, как выяснилось, является божеством, связанным с их шабашем.

— Божество? — я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что именно сказала мне Сара, когда я был еще наполовину одержим. — Помоги нам воплотить желания Горууна в жизнь, — тихо повторяю я ее слова. — Помоги нам вступить в новую эру.

— Имеет ли эта новая эра какое-то отношение к концу света? — спрашивает Крейн.

Я широко раскрываю глаза.

— Насколько я знаю, нет. Она лишь сказала, что я должен взять то, что мне причитается, и поехать за ее дочерью. Возможно, я неправильно понял. Возможно, мне не суждено жениться на Кэт из-за этого Горууна.

— Или, может быть, ты должен был сделать так, чтобы она забеременела, — говорит Крейн железным голосом. — А свадьба — это церемония. Не знаю. Но я могу сказать тебе вот что: независимо от того, как скоро мы изгоним из тебя всадника, я все равно не хочу, чтобы ты приближался к ней. Не ради безопасности Кэт, а из-за них. Интересно, почему они этого хотят…

Он прав. Я чертовски ненавижу, что он прав, но это так.

— Я буду осторожен, — говорю ему.

Он хватает меня за лицо и резко, до боли, сжимает челюсть, сверля меня взглядом.

— Ты не должен прикасаться к ней, черт возьми, — рычит он, крепко прижимая меня к себе. — Только для ритуала, только под моим наблюдением. Понял?

Я даже не могу говорить из-за давления его пальцев. Мне удается кивнуть.