Право на месть - Анна Ледова

думает, что ты во дворце окрутила какого-то дряхлого старикашку арна ради титула и быстренько женила на себе… Теперь вот делают ставки, как скоро ты станешь веселой вдовой. Аристократки наши припомнили какой-то захудалый род Рейнхе, спутав его с твоим новым именем, за их главой ты теперь и замужем. К концу второго занятия даже подробности первой брачной ночи появились.

– А. Ну, терпимо. А остальные что? – я пожала плечами. Бывало и хуже. Я всего-то теперь охотница за титулами и старикашками.

– А остальные имени вообще не расслышали, только «вашу светлость», – так же безразлично продолжил Хельме, ковыряясь в пироге. – А потому уверены, что ты во дворце наконец забралась в постель к арну Шентии, и тот, как честный человек, был вынужден на тебе жениться. И отправил быстренько обратно в Академию, чтобы глаза не мозолила. Да, кстати, ты уже беременна.

Мне щеки обдало жаром. Хельме оторвался от пирога и пристально посмотрел на меня.

– Ну, помнишь, о вас еще с начала года слухи ходили, после того артефакта, Ока Мириты. Так что этот бред на старые дрожжи лег.

Я закусила губу, пытаясь справиться с волнением. Да, всякие уже слухи ходили, но почему-то сейчас это особенно неприятно было слышать.

– Но ведь это не такой уж бред, Ардин? – тихо спросил Хельме, не переставая вглядываться мне в лицо.

Я опустила глаза. Сказать нечего. И врать ему не могу. Пусть никогда не произойдет и десятой доли того, что навоображали себе сплетники; пусть я теперь не познаю близость с его светлостью, ведь иначе шах быстро заменит нежеланную невесту сына на чаемого жениха из Корсталии для второй дочери, но согласиться с необоснованностью слухов я не могла. Анхельм вдруг вынул вилку из моей дрожащей руки и накрыл своей теплой ладонью.

– Дин, ну я же не слепой, – горько произнес друг.

– Хельме, прости…

– И просить прощения тебе тоже не за что. Ты ничего не обещала мне, помнишь? Я вот помню. Я же и раньше видел… Знаешь, я ведь виноват перед тобой.

– Что ты такое несешь, Хельме? Ты никогда мне ничего плохого не делал…

– Я промолчал когда-то, когда стоило сказать. Из ревности, теша себя надеждой… Возможно, тогда бы вы объяснились раньше и не случилось этих дурацких помолвок. Знаешь… Я в любом случае хочу видеть тебя счастливой, Ардин. Пусть даже с ним… А теперь… Теперь уже никто не будет счастлив.

– Хельме, о чем ты?..

– Помнишь, как Шентия изматывал тебя на тренировках, грубил постоянно?

– Да, и я до сих пор не понимаю почему, но причем тут это…

– А ведь у тебя уже тогда была искра Света. И я попросил тебя молчать о ней, пока Свет не восстановится полностью.

– Я помню, они все немного изменились, когда увидели ее. И Ксавия, и Эрдис тоже… но какое это имеет отношение?

– Я не могу рассказать тебе всего. Это не моя история – арна Шентии. У нас был как-то разговор... Но если бы я убедил тебя не прятать искру, а показать Свет ему сразу, как только он появился, вы бы уже давно… Прости меня, Ардин. Думал, смогу за это время…

– Хельме… – я подняла заплаканные глаза. – Просто обними меня, ладно?

И друг, ни секунды не колеблясь, заключил меня в объятия, давая сплетникам очередной повод для радости. Сверху неуклюже навалилась подошедшая Мекса и возбужденные студенты зашептались по новой, припоминая пошлые анекдоты о свободных нравах Дикого Леса.

Занятия в субботу я просто-напросто прогуляла. Сокурсники спишут мое отсутствие на токсикоз или сочтут загордившейся от своего титула арнаи задавакой – плевать. Посплетничают еще недельку и отстанут. Так что день я провела с гораздо большей пользой в библиотеке, изучив все, что касалось богов в нашем мире, а особенно Сагарты Милостивой. Потому что с раннего утра в воскресенье мы втроем, прихватив манса, отправились в Ровель, в храм Вечных.

Я нервничала, не зная чего ожидать от поездки, Мекса с Анхельмом тоже были сосредоточены, один манс безмятежно проспал полтора часа в трясущейся повозке.

– Держимся всегда на людях и ни на шаг от нас. Надо было на сто метров поводок делать, чтобы в пределах видимости, – поджала губы Мекса.

– А в туалет мне тоже с вами под ручку ходить?! – возмутилась было я. – В Академии учебные здания, кстати, раскиданы на большем расстоянии, вдруг я теперь просто не смогу попасть на какое-то занятие?

– Дин, это вне стен Академии только работает, – успокоил меня Анхельм. – Внутри кто бы позволил наследницу на привязь посадить.

– А. Ну, тогда ладно…

Храм, такой же величественный, каким предстал передо мной в первый раз, приглашающе распахнул двери. Людей внутри было немного, кто-то молился в сторонке, другие просто созерцали мраморные статуи. Шесть изваяний полукругом, перед каждым на постаменте глубокая чаша для подношений. О странном ритуале, требующем промежуточной посудины для пожертвования, я помнила и еще накануне попросила духов выделить мне какую-нибудь особую чашу.

Что мне сказать Сагарте? Как вообще обращаться к богам с просьбами? Я невольно устремилась взглядом к парной статуе мужчины и женщины в белых повязках. Те тогда приняли только мою кровь, напустив ужасающе реальную иллюзию, где я сумела справиться с собственными страхом и страстью. А сейчас бы справилась? Не знаю…

Вряд ли Сагарта оценит кровь или Тьму, все же она покровительствует миру и созиданию, так что я наполнила стеклянный стакан с шестнадцатью гранями («От сердца отрываем! Раритет!») белой магией и, чуть подержав перед статуей, вылила ее в чашу. Примет ли, услышит?..

Потекли томительные секунды и я все ждала, что магия вернется ко мне. Это все же не турнир… Но мраморная статуя вдруг открыла глаза и окутала нас обеих непроницаемым белым туманом.

– Сагарта Милостивая… – дрогнул мой голос и внезапно пересохло во рту. – Я пришла просить тебя… просить о милости.

Я запнулась, коря себя за плохо подобранные слова. Но каменная богиня лишь улыбнулась, выжидая.

– Ты даришь мир нашему миру…

Да грорш тебя раздери, Ардина, совсем со словами туго?!

– И твоя воля скрепляет договор между тремя странами… договор Содружества. Я умоляю тебя – отмени клятвы, данные Самаконе! Об ektescap for frelse…

– Почему? – голос богини мелодично зазвенел сотней маленьких хрустальных колокольчиков.

– Потому что соблюдение этой клятвы не сохранит мир! Наоборот,