Далия Трускиновская - Единственные

Ознакомительный фрагмент

Илона с вечера продумала свой день. До ухода матери на работу она перекантовалась на автовокзале. Там было тепло – и хоть весь день сиди с книжкой в зале ожидания. Потом она вернулась домой, чтобы вымыть голову и закрутить волосы.

Бигуди дома имелись. Иногда ими пользовалась мать. Длинные прямые волосы дочери вроде не было приспособлены к локонам. Но можно же раз в жизни подкрутить концы и посмотреть, что из этого получится? Кроме того, у Илоны возник грандиозный план – выстричь челку. Не самостоятельно, разумеется!

Она расчесывала волосы на прямой пробор, как все девочки, которые ходят в джинсах и битловках. Но к лицу ли ей эта мода? Не лучше ли закрыть лоб?

Может быть, лицо с челкой заставит Буревого задуматься?

Длинные волосы сохнут целую вечность, и Илона учила роль. Время от времени она усмехалась – если бы школьная учительница литературы знала, что самая бездарная ученица будет блистать на сцене! Читать-то Илона любила, она только не любила школьную программу со всеми этими образами лишних и прочих человеков. Если бы эта дура слышала, как Илона теперь говорит! Подавилась бы она своим проклятым «с выражением»!

В редакции ждал сюрприз. Илону встретил в коридоре Яшка из отдела культуры.

– Привет! Мы тут задумали Новый год вместе встречать, присоединяйся!

– А где?

– А как раз ищем территорию. Ну так как?

Илона задумалась – есть ли шанс встретить Новый год в обществе Буревого? Он, не имея в городе родни, наверняка собирался праздновать в компании. Что, если эта компания – «Аншлаг»?

– Я тебе завтра скажу.

В корректорской Варвара Павловна и Лида уже разбирали влажные гранки, прицепляя их к оригиналам.

– Лид, Яр в субботу нас в кино приглашает, – сказала Илона.

На возражения (постирушка, уборка, поход на базар) вместо Илоны ответила Варвара Павловна:

– Успеешь еще настираться и набазариться!

Возражать было невозможно.

Яр спланировал субботу так – сперва четырехчасовой сеанс, потом, в шесть, – пирожковая, которая считалась в городе почти кафе. Там всегда было чисто, и выбор радовал, имелись даже пирожные, так что за два рубля на троих получался сущий кутеж и праздник живота. Вот только беляши были подозрительные – ну так они всюду подозрительные. Илона оценила деликатность Яна – ему ведь был бы по карману и ресторан, но подружки бы там себя чувствовали неловко, а Лида вообще могла отказаться – не любила быть кому-либо обязанной.

Фильм «Стрелы Робин Гуда» был красивым, играли латышские актеры – а это почти что заграничные, вот только Илона невольно примеряла каждый эпизод на Андрея Буревого, и получалось, что он бы справится с ролью почище Бориса Хмельницкого. Эта умственная работа продолжалась и после сеанса, доставляя огромное удовольствие.

Яр, почти не вовлекая Илону в беседу, разговаривал с Лидой, даже пытался ее смешить. Но с чувством юмора у Лиды было сложновато – она смеялась над анекдотом, лишь убедившись, что другие слушатели тоже хохочут.

Однако Яр сумел вызвать у нее сочувствие.

– Я вдруг понял – есть ради кого жить, – говорил Яр. – Я ведь стрекозел, порхаю, порхаю, какая-то суета постоянно, деньги какие-то – туда, сюда… А мне ведь тридцатник. Вон у Вовки Петринского, корешка моего, уже двое, два сына, так все для них, все для них. А я – для кого?

– Да, – задумчиво отвечала Лида, размышляя о своем.

– Ты ведь понимаешь меня?

– Понимаю.

– Должна же быть родная душа, ради которой живешь. Которая без тебя пропадет. И это счастье – любить такую родную душу.

Илона вздохнула.

Впрочем, вздох мог относиться и к невкусному пирожному с белковым кремом, которое Яр взял ей, потому что она польстилась на внешний вид. А теперь пирожное, хочешь не хочешь, следовало доесть. Из вежливости.

– Главное, чтобы слишком поздно не понять… – продолжал Яр, склоняясь к Лиде.

– Что – не понять? – спросила она.

– Что на самом деле нужно одно-единственное живое существо, которому можешь отдать себя без остатка. Вот моя это потеряла – теперь ей все на свете виноваты. А что беременной женщине нужно себя беречь, не подменять подружек, не ездить в два рейса подряд, это до нее еще не доходит. Да и вообще – уходить оттуда надо было. Я что – не прокормил бы?

– Вы разве женаты? – удивилась Лида.

– Ну, не женаты, – признался Яр. – Но я уже думал об этом. А теперь она меня видеть не хочет. Дурочка…

– А хочешь, я с ней поговорю? – вдруг предложила Илона.

– Не надо, крошка. Она еще больше рассердится. Ничего, ничего, время – доктор, это всем известно.

Потом Яр взял такси, сперва завез домой Илону, потом сказал шоферу:

– В Савеловку!

Илона домой идти не хотела. Она знала, что там мать сидит перед телевизором. И, как уже привыкла, позвонила соседям. Там была вселенская радость – Толик обещал приехать в конце декабря.

– Совсем немного осталось! Илончик, я, как дембель, календарь нарисую и буду дни зачеркивать! – веселилась Галочка. – Вот я думаю – идти мне в понедельник на завод химволокна или подождать Толика, чтобы вместе на одно предприятие устроиться? Это же удобно – и детей в садик привозить и забирать, ездить вместе, и в отпуск – так в профкоме договориться, чтобы вместе!

– Детей?!

– Ну, будет же у нас когда-нибудь второй ребенок.

– И третий! – вмешалась тетя Таня. – У меня вот ты одна – что хорошего?

– Я хорошая, я!

– А я троих хотела.

Эту историю Илона знала – тетя Таня через год после того, как родила Галочку, опять была беременна, переходила улицу невнимательно, попала под машину, а потом – выкидыш и неудачное хирургическое вмешательство врача-идиота. Муж считал, что она сама в этом виновата, да она и не отпиралась – хорошо понимала свою вину. Но, несколько раз начав разговор об этой беде и отказавшись его продолжать из страха, что случится настоящая ссора, они стали понемногу отдаляться друг от друга.

Муж хотел сына, хотел отчаянно, она это отлично знала и сказала прямо: «Миленький, иди-ка ты к той, что родит сына, я не держу. Это наша единственная возможность остаться друзьями, понимаешь? Иначе очень скоро станем, как дед с бабкой, которые не то что друг другу, а сами себе надоели. Давай расстанемся, пока молодые. И ты свою судьбу встретишь, и я обязательно встречу». Развод в то время был делом немыслимым, опять же – при крошечном ребенке. Чтобы никто не лез в душу, они просто разбежались, сохраняя пресловутый штамп в паспорте, а формально развелись, когда у Галочки уже были два сводных братика и отчим дядя Миша. С отчимом тетя Таня прожила двадцать лет душа в душу, подружилась с его родней. Сейчас дядя Миша жил в деревне с родителями, которые стали совсем плохи, но в город перебираться наотрез отказались.