Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич

Аслэг вышел из парадных покоев отца, поджав губы, и какое-то время шёл молча, но ярость чувствовалась в каждом его движении.

- Нада подкалывает меня, когда я отказываюсь от быуза, - проговорил он наконец, выдыхая облако пара в стылый воздух снаружи, за дверями. - Я родился, когда отцу было двадцать пять. Я помню, каким он был. Какой была моя мать. Нада был маленьким. Он не помнит столько, сколько помню я. Наде было четырнадцать, когда отец начал пить чрезмерно, но и до этого, бывало… А, лысруух, - ругнулся он, гневно щерясь. - Если бы можно было вылечить это, как болезнь!

- Это лечится, но очень сложно, - покачал головой Руан. - В зависимость от хмельного попадают люди, которым хочется большего, но которые не могут достичь этого. Хмельное заполняет эту пустоту и даёт ощущение полной жизни, но при отказе от него пустота снова начинает зиять, и требуется много сил, чтобы начать заполнять её не быузом или румом, а благими деяниями.

- Не могут достичь? Отец мог достичь многого. Мать любила его все эти годы… Она и сейчас любит его, несмотря ни на что. У него есть всё - уважение, преданность хасэ, золото в казне, сыновья и дочери… В его власти весь Халедан! Я не могу осуждать его, - свирепо нахмурился он, заметив осторожный косой взгляд Руана. - Я не имею права осуждать действия отца и великого Ул-хаса. Но мне больно от этого. И я имею право выбирать свой путь. Я выбрал его. Возвращайся к своим людям, Руан. У меня много дел. Попробую снова потолковать со Свайром, а ещё я хочу навестить мать.

Ворота скрипнули еле слышно, закрываясь за спиной Руана. Ну, по крайней мере, у паршивца Тура есть неделя, чтобы прийти в себя и рассказать, причастен ли Харан к убийству. В голову лезли нехорошие мысли, а перед глазами стоял испачканный кровью халат Харана, когда тот вернулся с Алай после встречи с другим братом.

Он шёл по улице, спускаясь с холма, и свернул в переулок, завидев издалека пёструю опушку белого халата Вайшо, что направлялся в сопровождении слуг в сторону ворот недодоворца. Собирает, небось, слухи, пронырливая морда. С ним тоже надо будет потолковать, но позже. Слишком много всего происходит. Всего и сразу.

10. Алай.Только утихло всё

В этой части стойбища ограды были высокими, выстроенными из ровных смолистых стволов, и капли этой смолы, вышедшие наружу летними днями, золотыми слёзами застыли на сером и коричнево-оранжевом. Алай повесила котелки на ограду и обернулась на топот копыт по подмёрзшей дороге.

- Хэй! Кто за старшего в Оладэ? - крикнул верховой, осаживая крепкую гнедую лошадку. - Вести!

- Вести? Хасум Вутай! - крикнула Алай, подбегая к дверям шатра. - Иди сюда! Старшего ищут!

- Муж отлучился, - сказала Вутай, вытирая руки тряпицей. - Передам. Что стряслось?

Верховой спрыгнул с лошадки и подошёл совсем близко к женщине. Алай навострила уши.

- Господин Аслэг сказал, без лишних ушей пока. Не болтать…. Укан ваш нашёлся. Обморозился. Без сознания. В лекарском доме будет… Вечером привезут.

Вутай всплеснула руками, роняя тряпицу. Алай зажала рот рукой и подскочила к ней.

- Тихо, тихо… Тише, Вутай! Утар услышит - разволнуется…

- Правда твоя, девочка, - тихо сказала Вутай, доставая из кармана серебро. - Держи, сокол. Благую весть принёс ты в наш хасэн. - Её руки и голос дрожали, и монеты чуть не рассыпались, но гонец улыбнулся, качая головой, и отстранил её руки. - Хоть монету возьми… Прошу.

- Хасум, тебе не стоит туда идти, - сказала Алай, видя, как суетливо Вутай ходит по двору, доделывая дела. - Всё хорошо будет с твоим сыном, а вот увидят тебя в городе - и вопросы станут задавать. Для чего, мол, хасум Вутай в лечебницу ходит? Присмотри лучше за Утар… Я схожу сама и всё тебе расскажу, хорошо? Я с Аулун вижусь, и вопросов не будет, да и Харан мой там… Все знают.

- Опять ты права, хасум Алай, - погладила её по голове Вутай. - Я от радости сама не своя… сын жив!

Алай заглянула в шатёр Утар, которая грустно сидела над украшением шерстяного одеяла, подмигнула ей и вскочила на Бус. Новость была радостной и тревожной. Обморозился… Плохо, плохо. Хоть бы целый был…

Заснеженная дорога петляла между стоянками, сливаясь с другими, подползая к воротам Улданмая. Алай оставила Бус в ограде стоянки Руана и побежала в город, потом одёрнула себя и зашагала медленно и степенно. И так опять шепчутся о ней. То одно, то другое! Мать Даыл, ладонь твоя не слишком ли холмиста? Только увидишь счастье на горизонте, и опять путь в низину катится.

В лечебницу она заходить не стала. Зачем? Привезут вечером Укана, она и зайдёт. А вот послушать, что во дворце творится, нужно.

- Я к Сэгил, - сказала она евнуху у невысоких ворот. - Эрту, что слышно?

- Хэй, Алай. - Эрту, как всегда, обрадовался ей. - Госпожа выходила сегодня. Ей лучше. В гареме господина Аслэга новости… А Сэгил твоя у господина Бакана, ушла туда с Шуудэр.

- Я к ней пойду, - Алай искренне улыбнулась евнуху, и тот махнул рукой, приглашая её пройти.

Девушки Бакана, как