Под защитой твоей тьмы (СИ) - Островская Ольга

− Ты так мило смущаешься, − слышу бархатный смешок от сопровождающего меня демона. — Этот восхитительный румянец делает тебя просто неотразимой.

И вот почему я в ответ краснею ещё больше?

− Скажите… вы уже узнали, кто это вчера был под личиной моей Олви? — меняю тему. — Действительно… Ларус?

− С учётом того, что он бесследно исчез из дворца, бросив своих людей, я практически уверен в этом, − уже с совсем другим выражением лица отвечает мне дэйр Мартан. — Мои парни его ищут.

− Может, он вернулся в Линденот? — поднимаю взгляд на демона.

− Возможно. Но я бы на это не рассчитывал, − слышу ответ. И мой жених останавливается, заставляя меня повернуться к нему. − Что ему от тебя нужно, Адерин? Если перевёртыш не побоялся вскрыться, лишь бы выкрасть тебя из дворца, это что-то очень веское. Не поделишься?

Этот вопрос мгновенно вышибает из моей головы все глупые и совершенно не важные переживания о приличиях. Теперь на их место приходит давящий страх разоблачения, ставший уже таким привычным для меня с тех пор, как мама мне поведала правду о нас. Да, Ларус, или кто бы он ни был, серьёзно рискнул и действительно раскрылся. Но теперь из-за него моя тайна тоже под угрозой. И я, в отличие от этого гада, не могу превратиться в птицу и улететь.

− Снова боишься. Ты знаешь, зачем нужна ему, мышонок? — обхватив мой подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза Мартан.

Солгать не получится. Он поймёт. Сказать правду нельзя. Я не доверяю. Ни ему, ни кому бы то ни было ещё. Единственный человек, которому я верю, находится сейчас в лечебном крыле.

Но и промолчать − означает вызвать лишние подозрения. Надо выдать хоть какую-то версию. Частичную правду.

− У него… со мной личные счёты, − облизнув пересохшие губы, выдавливаю тихо. — Он… всегда хотел заполучить меня себе. С тех пор, как появился в нашем родовом замке. Но не смог оспорить помолвку с Оссианом. Это его сильно разозлило. А сейчас он думал, что я уже в его руках. Но появились вы…

− Вот как? — в прищуренных глазах демона откровенно читается недоверие. — Я несомненно верю, что ради обладания тобой можно рискнуть даже жизнью, малыш. Но ты явно недоговариваешь. Не доверяешь мне?

В ответ я молчу. Но он и так всё видит в моих глазах. На несколько бесконечно долгих секунд мы попросту застываем, смотря друг на друга.

− Со временем ты поймёшь, что ошибаешься, Адерин. И убедишься, что мне ты можешь доверять абсолютно во всём, − весомо произносит Мартан. И наконец отпускает.

Дальше мы идём молча, каждый думая о своём. Не знаю, какие мысли витают в голове у демона, а я не могу не задаваться вопросом, возможно ли это для меня в принципе — доверять мужчине. И каково это знать, что можешь во всём положиться на своего мужчину? Не бояться… не скрывать свою сущность, свои мысли… Нет, так точно не бывает. Женщины всегда должны изображать то, что в них хотят видеть. Такова реальность. И нечего в сказки верить.

Тем временем мы наконец оказываемся на месте.

Во времена Танраггоса отдельного лечебного крыла в королевском дворце не было. А королевские лекари практически не смели помогать никому кроме королевской семьи и немногочисленных приближённых. Королю такое сильно не нравилось. Даже придворные, постоянно проживающие при дворце, вынуждены были обращаться к своим собственным, либо столичным лекарям, когда болели. Я уж молчу о слугах. Любой недуг зачастую становился причиной увольнения, поскольку мешал исправному служению. Обо всём этом мне рассказывала Олви, когда мы сюда приехали, и она начала разузнавать всё о местных порядках.

Правда, ходили слухи, что в случае крайней нужды можно было обратиться к личной целительнице принцессы Ланториниаль. И в городе были лечебницы, которые содержались на средства теперешней королевы. Тори даже тогда находила способы помогать своему народу в обход воли деспота-отца.

А сейчас я не без удивления отмечаю, что под нужды целителей действительно отдали небольшую часть дворцового комплекса в которую мы попали, миновав не особо длинный, застеклённый надземный переход.

Вдоль коридора, которым мы идём, тянутся высокие стрельчатые окна по одну сторону и несколько закрытых одинаковых дверей по другую. Мой жених как раз подводит меня к одной из них. И тут же открывает без стука.

Не успеваю я подумать о его невоспитанности, как мой взгляд прикипает к Олви, что с закрытыми глазами свернулась клубочком под шерстяным одеялом на небольшой кровати, и к знакомой фигуре коренастого мужчины, склонившегося над моей горничной. Сердце сжимается жгучей тревогой, и я, не раздумывая, бросаюсь вперёд.

Неужели он и сюда пробрался?

− Не смей её трогать, подонок! — рычу не хуже демона, чувствуя как закипает в душе слепящая ярость. Не отдам, не позволю навредить.

Но не успеваю сделать и несколько шагов, как меня стремительно перехватывает за талию мой спутник. Обхватив руками, прижимает к себе, не позволяя вырваться.

А мужчина рядом с моей горничной удивлённо вскидывает голову.

И тут я понимаю, что ужаснейшим образом обозналась. Это не Ларус. Хоть и похож.

Незнакомец кажется старше. Черты лица грубоватые немного, но в общем можно сказать приятные. И глаза золотисто-карие, лучистые. В них столько внутреннего света, что даже мне, неинициированной, понятно, насколько сильного мага я сейчас вижу. Целителя, скорее всего.

И эти глаза сейчас с явным осуждением и откровенным непониманием взирают на меня.

− Прошу простить мою невесту, мэтр Гримон, − с усмешкой произносит удерживающий меня демон. — Она приняла вас за того, кто вчера напал на неё и ранил вашу подопечную. Внешне вы слегка похожи. Милая, позволь тебе представить. Мэтр Гримон, королевский лекарь, один из сильнейших целителей, которых я знаю. И он точно не собирается вредить твоей драгоценной Олви.

− Извините, − от стыда мне хочется сквозь землю провалиться. — Я действительно обозналась. Очень рада нашему знакомству.

10.2

Выражение лица целителя постепенно меняется. И отвечает он мне уже вполне доброжелательно.

− Не стоит извиняться, ваше высочество. Я вас не осуждаю. И восхищён тем, как решительно вы бросились защищать свою горничную.

− Олви для меня гораздо больше, чем горничная. Мы выросли вместе, она мой единственный родной человек, − высвобождаюсь я из рук жениха. На этот раз дэйр Мартан мне не препятствует. — Скажите, как она? С ней всё будет в порядке?

Мэтр Гримон поправляет одеяло на плече спящей Олви, проводит ладонью у неё над головой, после чего плавно поднимается на ноги.

− Пойдёмте в коридор, чтобы не тревожить сон бедняжки. И я вам всё расскажу, − приглашающе ведет он рукой в сторону двери.

− А я потом смогу к ней вернуться? — в нерешительности смотрю сначала на Олви, а потом на лекаря.

− Конечно, − кивает он. − Если обещаете, что не будете шуметь и будить её. Сон очень важен для исцеления вашей наперсницы.

Само собой я уверяю, что не буду ничего такого делать. После чего мы с демоном выходим из комнаты вслед за целителем. Обняв за талию, Мартан подводит меня к окну, возле которого тот остановился.

− Ну что ж, − начинает мэтр Гримон, повернувшись к нам, − с сожалением должен сообщить, что девушка пострадала довольно серьёзно. Магия, которую к ней применили, весьма коварна и губительна. Но благодаря тому, что ей вовремя оказали помощь, тёмной магией разрушив заклятие и замедлив поражения органов, мы уже смогли устранить самые опасные последствия. С остальным пока работаем. Вашей Олви придётся ещё несколько дней провести в кровати, чтобы выздороветь полностью и восстановиться. Если этого не сделать она может себе сильно навредить и обратить работу некоторых целебных заклинаний вспять. Тогда я не ручаюсь за результат. Некоторые реакции и функции организма, такие как речь и умение ориентироваться в пространстве, могут навсегда остаться нарушенными.

− А если она придёт в себя и по незнанию встанет? — спрашиваю севшим голосом. Обрисованные лекарем возможные последствия сильно пугают тем, что может случиться что-то совершенно непредвиденное.